Но только Молодой Волк не внял этой странности необычной и не обратил на всё происходившее совершенно никакого внимания, ибо занят был мыслями о грядущем предводительстве своём и будущей власти. Вероломно презрев Главную Заповедь Стаи и Леса: «Волк не должен убивать волка», – он захватил место Вожака и встал во главе Стаи.
Страшен и неотвратим гнев Ночного Леса, но ещё страшнее гнева бывает его проклятие. Не знал Молодой Волк и не ведал о том, что за нарушение Основного Закона Лесного Братства, который предписывает: «Даже в самую голодную и холодную пору лишён будет Жизни тот, кто убьет себе подобного!» – предречена смерть ему лютая, смерть жуткая и мучительная. Да только после долгих раздумий решил Ночной Лес в назидание всем обитателям лесным не убивать Молодого Волка, а наложить на него своё проклятие, вечное и страшное.
Волки – звери умные и мудрые. Закон уважают и силу почитают. Они сначала вроде даже как бы признали в Молодом Волке нового Предводителя Стаи, но предательства волки не прощают и не забывают никогда, ибо знают, что предавшей по жизни один раз предаст и во второй, и в третий. Расплата должна была наступить, и она наступила.
Произошло же всё однажды ночью, студёной зимой, когда пришёл в Лес небывало сильный крещенский Мороз. Стужа, говорят, стояла в ту ночь столь жуткая, что вековые деревья оглушительно трещали, лопаясь по стволам вдоль от самой верхушки до корней, не в силах стерпеть дикий холод. Треск тот тревожным эхом отзывался в самой глуши и дальних уголках дремучего урмана. К тому же взыграл вдруг сильный Ветер, а следом за ним и Снежная Буря разыгралась не на шутку, да и Ночной Лес не молчал, а шумел, стонал и скрипел громче обычного. Не думал в тот момент Молодой Волк, не ждал и не предполагал, что Стая, окружив его плотным кольцом, оскалившись и ощерившись, вся разом наброситься на него. Не мог он в одиночку противостоять этому сумасшедшей силы нападению и натиску. Ничего не оставалось ему, кроме как надеяться на быстроту и силу своих ног да ещё волчью выносливость,… Да, да! Ничего не оставалось ему, кроме… Боже мой! Боже мой! Как я бежал в ту страшную ночь! – мой ночной гость внезапно замолчал. Было видно, что он сопереживал тому неизвестному волку, волновался за него, как за самого себя, ибо лицом незнакомец был бледен, и со лба его обильно, большими каплями, струился пот, сбегая вниз по щекам и по уродовавшему их шраму. «Старик» с трудом проглотил комок, неожиданно подкативший к его горлу. Он отказался от воды, что была в протянутом мной стакане, дабы продолжить свой рассказ, а не терять время попусту. – Бежал так, как не бегал до этого никогда! Летел, словно стрела, выпущенная из тугого лука, ничего не видя вокруг себя и не чуя ног под собой. И не удивительно! Ведь это был бег к Жизни, но не от неё! Да только все труднее и труднее