По чину воинам подносит сей ритон.
Пурпурное вино смеется и играет.
Что же касается кубка принца, то здесь не вино улыбалось людям, а люди – вину, ибо одни пили, смеясь, другие пили, восхищаясь; одни удовлетворялись, попивая, другие попивали, удовлетворясь; только не подумайте, будто я разумею под этим что-либо худое.
Словом, кубок этот производил действие потрясающее, настолько выразительны были фигуры и образы, на нем запечатленные; по этому поводу вспоминается мне, как однажды несколько дам со своими кавалерами посетили замок графа Шато-Вилен, иначе сеньора Аджасе, и вот, проходя по роскошно убранным покоям, увидали они развешанные в галерее великолепные, редкостные картины. На одной из них, едва ли не лучшей, представлено было множество нагих женщин в купальне, которые столь нежно и любовно ласкали и гладили друг дружку, столь пылко и вместе с тем целомудренно сплетались в объятиях, что воспламенили бы сердце и плоть даже самого сурового и стойкого из отшельников; вот отчего одна высокая дама, мне знакомая, погрузилась в созерцание сей картины и долго, неотрывно разглядывала ее, а после обернулась к своему кавалеру и, словно задыхаясь от любовной лихорадки, приказала: «Довольно мы здесь задержались, сядемте поскорее в карету и ко мне домой, ибо я не в силах совладать с нетерпением, надобно утолить сжигающую меня жажду!» И они тотчас отбыли, а приехав к даме, испили вместе тот животворный настой, который сладок без сахара и которым кавалер щедро попотчевал даму из своего сосуда.
Подобные картины и рисунки приносят нестойким душам куда большую пагубу, нежели это кажется; в той же галерее висела картина, изображающая Венеру обнаженную; она возлежит на ложе, глядя на сына своего, Купидона; на другой картине Марс обнимает Венеру, на третьей Леда ласкает лебедя. И там, и в других местах есть множество картин, куда более скромных и целомудренных, нежели гравюры Аретино, однако ж все они посвящены одному предмету, а именно близки к вышеописанному кубку, у коего есть хотя бы немалое преимущество перед другим, который Рено де Монтобан отыскал в замке, описанном Ариосто; на нем безжалостно высмеивались бедные мужья-рогоносцы, тогда как наш всего лишь делал их таковыми, зато не выставлял напоказ ни обманутых супругов, ни их неверных жен.
В наше время никто уже не нуждается в подобных книгах или картинах, ибо нынешние мужья сами не промах и могут научить чему угодно.
Знавал я в Париже одного книгоиздателя-венецианца по имени мессир Бернардо (он приходился родственником великому Альду Мануцию из Венеции): он держал лавку на улице Сен-Жак и однажды в разговоре клятвенно заверил меня, что менее чем за год продал более полусотни двухтомников Аретино множеству женатых и холостых людей, мужчин и даже женщин, из коих назвал мне трех весьма знатных дам, чьи имена я здесь, конечно, не раскрою; они самолично купили эти книги в самых роскошных переплетах, взяв с хозяина клятву не выдавать их; однако мне он проговорился – более того,