Тропою испытаний. Смерть меня подождет. Григорий Федосеев

север от нас тянутся бесчисленные ущелья – по ним с бешеной высоты падают ключи – истоки рек, текущих уже к Алданскому нагорью. Над ущельями громоздятся высоченные гольцы, образующие далекий горизонт и сохраняющие на всем видимом пространстве значительную высоту. С первого же взгляда напрашивается вывод, что водораздельная линия Станового в этом районе проходит у южного края хребта и что реки, берущие свое начало с северных склонов, глубоко врезаются в хребет, расчленяя его своими притоками на многочисленные отроги. Оказывается, вся дикость и недоступность гор начинается непосредственно от водораздельной линии. Может быть, тщательно обследовав южные склоны, мы все же найдем перевал, поднимемся на него с караваном, но пропустят ли нас ущелья к нагорью?

      Ко мне подходит Улукиткан:

      – Тут близко нет прохода, это место мои глаза никогда не видели.

      – Меня смущает и другое: слишком узкое ущелье идет от хребта на север к Алданскому нагорью, пройдем ли по нему?

      Старик долго молчал, прощупывая острым взглядом глубокую щель.

      – Нас люди много, пройдем, – ответил он, явно стараясь рассеять мое сомнение.

      – Ну а если не найдем перевал?

      – Говорю, сон не обманет. Может, ты скажешь, почему птицы три цветка расклевали, а четвертый оставили? К чему это?

      – Не знаю.

      – Цветок обязательно к счастью, – заключил он уверенно.

      Мы начинаем готовиться в обратный путь. В душе таится маленькая надежда – авось сон сбудется. И сам уже начинаю быть суеверным! Я подхожу к краю обрыва, чтобы последний раз взглянуть в глубину провала, и неожиданно обнаруживаю несколько шариков помета. Не веря глазам, говорю Улукиткану:

      – Смотри-ка!

      Он удивляется не меньше меня:

      – Муникан[45], зачем он сюда ходи?

      Действительно, что привело сюда зайца, на такую высоту, так далеко от родного ущелья, где он живет? Не хищная ли птица занесла его сюда, чтобы пообедать? Мы задерживаемся. Все это загадочно, даже для такого следопыта, как Улукиткан. Кто мог думать, что встретит здесь, в поднебесье, среди каменных громад, следы зайца?

      Я спускаюсь ниже и там нахожу на снегу двойной след, значит заяц добровольно поднялся на голец и ушел восвояси по северному гребню в ущелье. Больше нам ничего не удалось обнаружить. Для чего же нужно было ему преодолевать такую крутизну, стланиковые заросли, россыпи, если здесь, на вершине, нет и щепотки зелени или чего-нибудь съедобного?

      – Однако, он дурной, а может, экспедиция работает, сюда ходи мало-мало чего-нибудь смотри, как и мы, – шутит старик.

      А я подумал: «Как все же мы мало знаем жизнь зверей, их повадки, их связь с окружающим миром, и не ограничиваемся ли мы зачастую слишком простыми формулами, дошедшими до нас от времени Брема! Может быть, в натуре этого четвероногого трусишки-зайца живет беспокойный бродяга? Не взобрался ли он на вершину, чтобы полюбоваться широкой панорамой, просторным небом?»

      Время