Я пожала плечами – не все же ему меня удивлять. Я просто сходила в ближайший продуктовый магазин, маленький, затрапезный, хардкорный. Спросила там у женщин за прилавком, какой девятипроцентный творог они посоветуют. Продавцы проявили недюжинное участие, стали наперебой мне что-то втолковывать и вручили две липких пачки лучшего, по их мнению, местного творога. Я купила и все остальное для сырников, и дамы из магазина сложили продукты в пакет и сочувственно сказали: «Удачи, милая». Выйдя на улицу, я поняла, в чем дело. Явилась несчастная девица с подбитым глазом, просит творог. Девятипроцентный – ясное дело, с другим ее домой не пустят. Вот и помогли мне добрые женщины, спасибо им.
На кухне тети Мили я просто налепила сырников, следуя описанию, которое дал Боря. Маленьких. Я вообще умею готовить, и люблю.
– Это волшебство, – сказал Боря на шестом сырнике.
– Я химик по образованию, – напомнила я. – А сейчас работаю в компании, которая производит молочные продукты.
– Ты мне магию не разрушай, – попросил Боря и потянулся за седьмым.
Тетя Миля с фотографии хохотала и смотрела на меня лукаво, но одобрительно.
Вечером мы все-таки добрались до моря. Я хотела посмотреть закат. Мы сидели у воды прямо на камушках. Небо показало разноцветное шоу, солнце поклонилось и ушло.
– Однажды тетю Милю спас дельфин, – сказал Боря. – Она лежала в море на надувном матрасе. Качалась на волнах. А у нас все в семье умеют засыпать в любой момент в любой ситуации. И вот она уснула. Проснулась вот так же, на закате – оттого, что кто-то упорно толкает матрас. Смотрит – берег уже далеко. А будит ее дельфин. Мол, дамочка, ты что, давай отсюда, тебе еще жить да жить. Она стала грести к берегу, дельфин какое-то время плыл рядом, потом отстал. Возможно, помахал плавником. Или покрутил им у виска – если у него такой есть. Тетя Миля благополучно добралась до пляжа, пошла домой и прожила еще много лет. А дельфина с тех пор считала своим тотемным животным… В последние годы я редко к ней приезжал, не получалось. Приехал прошлым летом, когда она заболела. Пытался уговорить ее на Москву, на Израиль, она ни в какую. Да и поздно было. В общем, я остался… до конца. Она еще радовалась: «Ты опять летом в Сочи! У нас с тобой опять каникулы!»
Я бросила в море камешек. Не добросила.
Рядом с камешком обнаружился кусок зеленого стекла. Острый, не обкатанный водой. Я взяла его и стала озираться – где бы найти урну. Всегда собираю и выбрасываю опасные штуки. Сестра Антонина, кстати, тоже: ее сын Кузя однажды поранил руку о стекло на детской площадке. А я в детстве мирно играла во дворе в прятки, бежала к сараям выручаться, поскользнулась и шлепнулась прямо на острое бутылочное донышко. У меня до сих пор шрам на бедре. И чудесные воспоминания о дворовых играх.
– Сейчас, погоди, – сказала я Боре, крутя головой. – Мания такая у меня.
– Ага, знаю, – кивнул он.
– Что знаешь?
– Про