– Мамуль, можно мы с Лианой и Давидом приедем к тебе на пару дней? Мне очень надо…
– Конечно, приезжайте, – тут же соглашается она.
Наконец я встаю. После принятого решения в теле даже появляется энергия.
Не знаю, правильно ли поступаю, но по-другому сейчас не могу.
Иду собирать вещи.
Глава 4. Мог или не мог?
Мария
– Мам, на фиг нам торчать у бабушки? – упирается Давид, когда я паркую машину у дома матери. – У меня завтра контрольная, ехать в школу далеко…
– Я тебя отвезу, – пытаюсь его убедить. – Ты успеешь, ничего страшного.
– Ага, по всем пробкам, – ворчит он, вперив меня сердитый взгляд.
Лиана тоже не в восторге от того, что мы поехали к бабушке на несколько дней. Еще бы, ведь бабушкина скромная двушка не сравнится с нашим двухэтажным домом, где есть крытый бассейн, куча мест, где можно поиграть, не говоря уже о набитой игрушками комнате дочки, которую она обожает.
Лиана любит бабушку, но гостить у нее подолгу никогда не хочет.
Она морщит носик и канючит:
– Мам, давай возьмем бабушку и поедем к нам домой? Там же лучше!
Смотрю на этих двоих и не знаю, как их убедить.
– Дети, я вас прошу, пожалуйста, послушайтесь меня, так надо! – на последних словах мой голос срывается.
Еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь.
Давид хмурится и неожиданно спрашивает, прямо как взрослый:
– Мам, что случилось? Что-то случилось, да? Иначе ты бы нас к бабушке с вещами не тащила.
Лиана тут же делает большие глаза, навострив ушки.
И как мне им все объяснить?
Пытаюсь как-то смягчить ситуацию:
– Просто мне и вашему папе нужно немного побыть отдельно друг от друга…
– Мам, я не тупой, – вдруг выдает сын. – Вы что, разводитесь?
– Нет, – качаю головой.
А про себя добавляю: «Пока нет».
Сын вылезает из машины сердитый донельзя. Помогает мне с чемоданами. Я беру большой, а он тот, что поменьше.
Мы вытаскиваем Лиану, все вместе идем к подъезду, поднимаемся на пятый этаж.
Стучу в дверь маминой квартиры.
– Доченька, привет. – Она очень рада меня видеть.
Она у меня не старая, ей всего пятьдесят, но в уголках глаз и на лбу уже много морщин, хотя волосы по-прежнему медово-русого оттенка, прямо как в молодости. Впрочем, она у меня парикмахер – сам бог велел следить за прической.
Она видит наши чемоданы, грустно вздыхает. Но быстро натягивает улыбку и говорит детям:
– Внучки, проходите, я вам испекла пирожки, ваши любимые, с вишней.
Мы отправляем детей на кухню, делаем им какао.
Пока они жуют угощение, мама хватает меня за локоть и ведет в спальню.
Мы усаживаемся на ее кровать, застеленную пушистым розовым покрывалом.
– Доченька, что произошло? – спрашивает она.
Наконец мне не нужно носить никаких масок, улыбаться и притворяться, что мир остался прежним.
Я кривлю