– Случалось, – отозвалась миссис Фэррелайн, и по ее лицу скользнула тень воспоминаний. – Я бывала в самых разных местах – в Лондоне, Париже, Брюсселе, Риме… Однажды я даже ездила в Неаполь и в Венецию. Италия так прекрасна! – Она улыбнулась собственным мыслям. – Каждому нужно съездить туда хоть раз в жизни. Лучше всего – когда тебе лет тридцать. Тогда уже можешь оценить ее красоту, почувствовать аромат прошлого, а это позволяет глубже ощущать настоящее. И вместе с тем ты еще достаточно молод, впереди у тебя долгая жизнь, и вся она будет окрашена полученными впечатлениями. – Вагон тряхнуло, и поезд пошел быстрее. – По-моему, стыдно чересчур поспешно развенчивать мечты, которыми жил в молодости. Ужасно, если все твои надежды остались в прошлом.
Мысль эта настолько глубоко отозвалась в душе Эстер, что она не смогла ничего ответить.
– Но вы ведь тоже путешествовали. – Глаза Мэри блеснули. – И это было гораздо интереснее моих поездок. Во всяком случае, большинства из них. Если для вас это не слишком тяжело, мне бы очень хотелось послушать о чем-нибудь из пережитого вами. Я просто разрываюсь от вопросов, по большей части совершенно неуместных. Понимаю, что неприлично быть такой назойливой, но я уже в том возрасте, когда простительно не думать о приличиях.
Девушка часто сталкивалась с достаточно нелепыми вопросами – ведь большинство англичан не представляли, что такое война, и знали о ней лишь из газет. Хотя в последнее время пресса получила гораздо больше возможностей для критики или высказывания собственных суждений, газеты все еще давали очень слабое представление об ужасах реальности.
– Я пробудила в вас тяжелые воспоминания? – извиняющимся голосом спросила старая леди.
– Нет-нет, – больше из вежливости, чем искренне, возразила Эстер. Ее воспоминания оставались живыми и яркими, но у нее не часто появлялось желание возвращаться к ним. – Боюсь, что все это достаточно скучно. Я так много пережила, что постоянно вспоминаю о плохом и совершенно не думаю о тех мелочах, которые могли бы сделать мой рассказ занимательным.
– Мне не нужен продуманный бесстрастный репортаж, который можно найти в газете, – решительно тряхнула головой ее собеседница. – Расскажите мне о ваших впечатлениях. Что вас больше всего поразило? Самое хорошее и самое плохое? Я имею в виду, конечно, не людские страдания, а ваши собственные переживания.
Вагон равномерно постукивал на рельсах, и в этом ритме было что-то успокаивающее.
– Крысы, – без колебаний откликнулась Лэттерли. – Звук падающих со стен на пол крыс. И когда просыпаешься от холода. – Вспыхнувшее при этих словах яркое воспоминание было острее живых впечатлений настоящего, оно заглушило ощущение тепла, идущего от грелки в ногах. – Если, поднявшись, начинаешь двигаться и занята делом, то еще ничего, но когда просыпаешься среди ночи и не можешь опять заснуть из-за холода, какой бы усталой ты ни была… Вот