Едва мы приступили к делу, как нейру Бовилл куда-то позвали, и я осталась в палате одна. В отсутствие этой женщины даже дышать стало легче. Первым делом приоткрыла оконные створки, чтобы проветрить душное, пропахшее детскими испражнениями помещение. На улице стояла солнечная безветренная погода, так что простудить маленьких пациентов я не боялась.
К хору детских всхлипов присоединился оглушительный крик – один из малышей проснулся и тут же разразился громким плачем. Он сильно вспотел, и я поспешила его раскутать. Мальчик выглядел месяца на три-четыре, был худеньким, нервным и слабым. Чувствуя смутную тревогу, я осмотрела его и обнаружила, что еще и окостенение родничков запаздывает, и кожа не совсем здоровая, а специфический запах пота добавил подозрений.
Во время моих манипуляций мальчуган кричал так, что закладывало уши. Взяв ребенка на руки, я присела на табурет и попыталась успокоить, но это не принесло результата. Зато в открытое окно проскользнул Уголек и сел возле моих ног.
– Чем занимаешься, мрряу? – спросил, лениво зевнув.
– Работаю, как видишь. Это ты бездельник и воришка.
Кот лишь фыркнул.
– Чего этот детеныш так орет?
– Его тревожат боли, – я с жалостью погладила мальчика по голове. – Надо будет сообщить нейре Бовилл, а лучше кому-то чином повыше. Ему нужно особое лечение.
– А что насчет магии?
– Напомню, что я пока с ней не разобралась. Я вообще не знаю, что делать и как с этими силами обращаться. Тем более не уверена, что такую проблему можно решить, лишь взмахнув волшебной палочкой или пробормотав набор слов.
Больше всего я боялась навредить. Самое страшное – это увидеть, как из-за моего неосторожного вмешательства ребенок закрывает глаза и перестает дышать. Просто кошмарный сон.
– Хотя бы попытайся, ну. Я не дам тебе перестараться. Помогу, так и быть.
– Нет, отстань от меня. Сам говорил, что я могу угодить в тюрьму.
– Ну давай, давай. Ты что, трусиха?
Уголек все подначивал меня, соблазнял, гипнотизировал своими колдовскими глазищами, потирался о лодыжки мордой. А потом прислонился теплым боком к ноге и замурчал.
Не знаю, почему поддалась. То ли сама внутренне этого хотела, то ли кот обладал даром внушения, но я положила ладонь на головку малыша и попробовала почувствовать в себе что-то… какое-то странное тепло, занимающееся в груди. Оно пульсировало в такт биению сердца и отдавалось уколами в ладони – более слабыми, чем прежде. Чтобы полностью сосредоточиться на этом ощущении, я закрыла глаза и прогнала из головы лишние мысли.
Я думала о том, что хочу найти источник боли и окутать его ласковым теплом, шептала слова утешения, пока крик не стал утихать. Все это время Уголек терся о мои ноги и тарахтел, будто трактор.
Открыв глаза, я обнаружила, что малыш больше не плачет, а рассматривает меня огромными серыми глазами и тянет ручку к лицу.
– Окна зачем раскупорила?! –