Мимоходом смотрю на себя в одно из зеркал. Какой же я несерьёзно маленький, в чёрной форме Института, которая перестала казаться мне нарядной на фоне этого великолепия. Длинные рыжие волосы неаккуратно перехвачены в нескольких местах, чтоб не мешали. Заморыш.
И стволы выпирают с каждой стороны. Мне хочется модифицировать свою внешность!
– Ничего, ничего, – утешаю я себя, – вот пойдём в Оперу – и причешешься. И каблучки оденешь. И, правда, когда идёшь под руку с Германом, никаких украшений и не нужно!
Просто побыстрее закончить сейчас дела, и все! Это конец рабочего дня. Надо собраться!
В следующем зале весело гремит музыка: ситар, тамбурин, флейты и бубны. Много красивых женщин, кто-то под покрывалом, а некоторые полностью обнажены и прикрыты лишь драгоценностями, да какого качества! У меня таких и не было никогда!
Действительно, затратный проект!
Ифриты выводят меня на большую террасу, освещённую множеством факелов. Облака лежат у самых перил балюстрады, перемешиваясь с клубами ароматного дыма благовоний из больших курильниц. Здесь Музыка ещё ритмичнее и веселее. И прекрасные девушки танцуют, непрерывно сменяя одна другую. Украшения на их телах колеблется от каждого движения…
– Девушки – это хорошо! – включился Герман, – Давай общий вид и опять девчонок. Гостям они всегда нравятся!
Ему, как и его заказчикам видно то же, что и мне. А проект нужно представить максимально выигрышно…
– Будет сделано.
В дальнем конце террасы – великолепный резной трон из золота и слоновой кости. В виде розы. И на нем восседает Владыка, Страж этого мира – Лорд Вишну.
Он лениво покачивает кубком, перемешивая вино, и оглядывает меня из-под ресниц, длинных на грани возможного… золотые украшения ярче переливаются на синей коже. (Да, это классика. Я знаю. Но вживую вижу впервые). Он настолько прекрасен, что я теряю дар речи. Обнажённый торс перевит жемчугом и золотыми цепями. На узких запястьях и стройных щиколотках не счесть золотых браслетов, звенящих при каждом движении хозяина. Вороные косы настолько длинны, что стекают волнами по ступеням трона.
– Зачем делать Стража столь выразительным?! Его же почти никто не видит!
– Это старый проект, где Стражем является тень самого Демиурга.
Я во все глаза смотрю на живой автопортрет Германа. В восточном стиле, да!
Потрясающе! Крупный, хорошо очерченный рот, нежный, как роза, произносит слова приветствия. Я молча продолжаю изучать его лицо – какая же выразительность! Сама жизнь! Мне начинает приоткрываться смысл творчества Демиурга как