Победители оглядели поле боя. Куда делась их стремительность? Высокий, тяжело опираясь на трость, одёрнул пальто, поправил шляпу, придавая ей идеальное положение, пнул ногой ближайшее тело «дворника». Второй – тот, который низенький – покачал головой, стряхнул прилипшие к коленям невидимые глазу кусочки мусора, потом протянул руку, раскрывая ладонь Трупы истаяли один за другим, будто их и не было. Не провалились сквозь землю, не сгорели, а именно истаяли в воздухе, как дымка над озером исчезает под лучами солнца.
Потом оба развернулись к Денису, который продолжал сидеть на куче жёлто-бурой листвы, втягивая стылый воздух пересохшим горлом. Сердце колотилось, поджилки дрожали – адреналин медленно покидал кровь.
Незнакомцы приблизились ленивой походкой.
Тот, что повыше, постукивал металлическим наконечником трости по «фэмке». Из-под распахнутого чёрного длиннополого пальто виднелся жемчужно-серый жилет с золотой цепочкой. Его коренастый спутник, одетый в красно-синюю куртку, стёганную, как матрац, щурил левый глаз и безмятежно улыбался.
– Здравствуйте, молодой человек, – сказал высокий. Седая остроконечная бородка и очки в тонкой оправе делали его похожим на фотографию Чехова из школьного учебника. – Мы, кажется, вовремя успели?
Денис кивнул, не зная, что и отвечать.
– Позвольте помочь вам, молодой человек, – второй протянул пухлую ладонь. – Сидеть в ноябре на мокрых листьях может быть небезопасно для здоровья. Нет, если бы в сентябре, я был бы только «за». Но ноябрь… Не рекомендую.
Поднявшись с его помощью, Денис отряхнул джинсы. Кажется, ноги больше не дрожали. Это к лучшему. Не исключено, что придётся дать стрекача. «Толстый и тонкий», как он мысленно окрестил незнакомцев, особого доверия не внушали.
– Но позвольте же представиться, – церемонно произнёс высокий. – Вальдемар Карлович Вайс.
– Дэн.
– Очень приятно. А моего товарища зовут…
– Яков Наумович Носик, – перебил его толстячок. – Попробуешь опять назвать меня Шнобелем, превращу в жабу.
– Превращал тут один, – хмыкнул высокий. – Я, собственно, и не имел такого намерения. Но на воре, как говорится, шапка горит.
– Не будем мы о головном уборе, воспламенившемся на воре, – произнёс Яков