Богданов спросил, можно ли есть скоромное по постам, если кому постная пища вредна и врачи требуют, чтоб ели скоромное. На это старец ответил: «Хлеб и вода никому не вредны. Как же люди по сту лет жили? Не о хлебе едином жив будет человек… А что Церковь положила на семи Вселенских соборах, то исполняй. Горе тому, кто слово одно прибавит. Что врачи говорят про праведных, которые исцеляли от гниющих ран одним прикосновением?» «Чем истребить гордость и приобресть смирение?» – спросил Богданов. «Молчанием, – отвечал старец. – Молчанием большие грехи побеждают». Прощаясь с Богдановым, старец благодарил его «за посещение его убожества» и хотел поцеловать ему руку, кланяясь все ему до земли; наделил его сухариками, прося раздать их его подчиненным. Старец говорил на этот раз чрезвычайно поспешно. Не успевал Богданов прочесть записанный на бумажке вопрос, как уже следовал ответ.
То, что сказано старцем в этой беседе, представляет собою правила жизни для мирянина, идущего средним путем – без особых подвигов, но не забывающего о Боге.
Свидевшись с истинным подвижником, старцем Тимоном, которого не видал 20 лет, отец Серафим говорил ему: «Сей, отец Тимон, сей, всюду сей данную тебе пшеницу. Сей на благой земле, сей и на песке, сей на камени, сей при пути, сей и в тернии. Все где-нибудь да прозябнет и возрастет, и плод принесет, хотя и не скоро». Благословляя при прощании исцеленную им за пять месяцев до кончины монахиню, которая спрашивала его, может ли она надеяться еще увидать его, старец, указывая рукою на небо, сказал: «Там увидимся. Там лучше, лучше, лучше!»
Отец Серафим стал готовиться к концу. Он все реже и реже выходил в пустыньку, все менее принимал у себя. Его нередко видали в сенях. Он сидел у приготовленного им для себя гроба и размышлял о смерти и загробной участи. Часто он горько плакал. Теперь, прощаясь со многими, старец утвердительно говорил: «Мы не увидимся более с вами». Когда некоторые говорили о своем желании приехать в Саров Великим постом, старец отвечал: «Тогда двери мои затворятся. Вы меня не увидите». Старец все был бодр – но,