Этот великий государь, царь христианский, сжалившись над нестерпимым озлоблением Православной Церкви в нашей Малой России, шестилетних наших молений беспрестанных не презревши, теперь милостивое свое сердце к нам склонивши, своих великих людей к нам с царскою милостию своею прислать изволил…»
Заканчивая свою речь, обвел гетман своими черными, чуть раскосыми глазами собравшихся. Великое множество людей слушало его. Не только рыночная площадь была народом забита, но и ближние улицы. Везде, куда ни взгляни, народ. От толпищи снега не видно белого, словно и зимы не стало.
И сказал, возвышая голос, Богдан Хмельницкий:
– Если же кто с нами не согласен, то куда хочешь иди – вольная дорога!
Мгновение, другое длилось молчание. Черная разлилась тишина. Щипал уши морозец. И вот, словно белым облаком, окуталась в едином выходе человечья масса…
– Волим под царя восточного, православного! Лучше в своей вере умереть, нежели ненавистникам Христовым достаться!
Отлетело в высоту облако белое. Истаяло в голубизне неба. И тихо стало. Так тихо, что слышно было, как скрипит снег под ногами переяславского полковника Тетери, идущего по кругу.
– Все ли так соизволяете? – спрашивал он.
– Все! Единодушно! – кричали в ответ.
И снова, сбив иней с усов, заговорил гетман Богдан Хмельницкий.
– Будь так! – сказал. – Да укрепит нас Господь Бог под крепкой рукою царскою!
И перекрестился.
И снова взмыло над толпой белое облако дыхания:
– Боже, утверди! Боже, укрепи! Чтоб вовеки едины мы были!
6
В тот же день в Успенской церкви, чтобы с землями и городами под высокой рукой государевой неотступно навеки быть, присягнули гетман и старшина.
На следующий день присягали сотники, есаулы, писари, казаки и мещане.
Присягали в Переяславле, присягали в Киеве. Вся Украина присягала великому государю Алексею Михайловичу – одно только духовенство украинское, православное, долго не желало принести присягу…
Цветастые речи произносил, обращаясь к царскому послу Василию Васильевичу Бутурлину, киевский митрополит Сильвестр Коссов.
Дескать, целует вас в лице моем благочестивый Владимир, великий святой русский; целует вас святой апостол Андрей Первозванный, провозвестивый, что просияет здесь слава Божия; целуют преподобные Антоний и Феодосии Печерские и все преподобные, лета и живот свой о Христе в сих пещерах изнурявшие…
Никого из праведников Божиих, в Киевской Руси просиявших, не позабыл митрополит, от всех расцеловал царского посла, но о присяге говорить не захотел.
– Неужто,