Снежана аж поперхнулась и изумлённо уставилась на него.
– Что значит… ты не знаешь? Но… – она запнулась, не зная что сказать, недоумевая зачем она вообще тогда здесь.
– Не знаю, – повторил эльф.
Какое-то время он молчал, размышляя. Затем он снова заговорил, глухим голосом, смотря сквозь неё куда-то вдаль.
– Когда я… умирал, испуская последний вздох, смотря как их лошади топчут копытами наши тела… с моим последним вздохом я проклял их… тех кто разграбили наши дома и осквернили наши тела… и тех, кто нас предал… – он замолчал.
Снежана подивилась тому, что даже призраку тяжело говорить о последних мгновениях своей жизни. Наконец он снова заговорил, всё также глядя вдаль.
– Когда наши души покидали наши тела, ко мне приблизилось божество мести и обратилось ко мне.
Он снова замолчал, прищурился, словно вспоминая, а затем процитировал:
Печален день, коль благородный воин,
Последний вздох свой отравил проклятьем.
Однако мы всегда на поле боя,
Услышан ты, исполнится заклятье.
Враги твои отсель не вкусят смерти,
Пока отмщенья страшный час не грянет.
Проклятья ж яд – таков закон на свете,
Отныне и тебя, увы, отравит.
Покой теперь не обретёшь и ты, пока
Не встретишь на своём пути ты деву,
Незримых видящего хрупкого цветка,
Печальный плод отравленного древа.
Душой чиста, не ведавшая страх,
Она вернёт тебе украденную жизнь.
Но срок рожденья неизвестен нам,
До той поры – ущелье ты хранишь.
На этот раз он замолчал надолго, Снежане невольно стало его жаль. Его взгляд был печальным и усталым – всё явно пошло не так, как он ожидал, его проклятие наказало не только тех, кто были виновны в его гибели, но ударило и по нему, удерживая его здесь, не давая его душе упокоиться. Он платил дважды, может даже трижды, учитывая, что его спасение зависело от потомка тех, кого он ненавидел больше всего. Тем временем призрак снова заговорил.
– Так что я не знаю, как ты должна снять проклятие… Я лишь знаю, что ты та, кто может это сделать…
– Ты уверен?… – девушка нервно усмехнулась, с ноткой сарказма. – Ты меня зовёшь «хрупким цветком, не ведающим страха»?
Эльф усмехнулся и выпрямился, смерив её взглядом.
– Ты действительно хрупкий цветок. Что же касается страха, – он снова неопределённо усмехнулся, – ты отвечаешь, возражаешь… требуешь… а тогда ты просила за жизни людей, которых ты только только встретила, ты даже не знала кто они… не так как другие…
– Другие? – поспешно спросила Снежана, и когда эльф поначалу не ответил, нервно продолжила. – Улита что-то говорила про батрачек из моего дома, что исчезали на протяжении многих лет… а ты… – она не смела продолжить. Даже после того, как её собственная семья пожертвовала ею, чтобы спасти себя, было сложно обвинить их в подобных ужасных деяниях.
– Твои