– Ладно, – недовольно сказал Александр. – Меня все-таки зовут Костылин Александр Сергеевич, и пойдемте завтракать. Только подождите – я умоюсь и оденусь.
Он умывался и одевался, а они все шипели друг на друга, деликатно понизив голоса до шепота. До Александра доносилось: «Почему-то раньше они всегда всплывали…», «… не разработали до конца, так нечего было предлагать…», «Моя фамилия Дудник, а не Дудкин!»
В столовой Александр представил их личному составу отряда. Кажется, инженер и планетолог произвели на ребят отличное впечатление. Инженер то и дело обращался к толстяку с разными просьбами, каждый раз называя его по-новому. В столовой раздавалось: «Будьте любезны, Геннадий Власович, передайте соусник», «Горчицу, пожалуйста, Влас… э-э-э Гермогенович», «Спасибо большое, Василий… э-э-э… Власович». Толстяк наливался кровью, а ребята развлекались вовсю. Наконец планетолог, чтобы отвлечь от себя внимание (инженер только что назвал его товарищем Водкиным), спросил штурмана Ахмета Баратбекова, правда ли, что глубоководникам постоянно приходится сталкиваться в океанских глубинах с необычайными чудовищами. За столом моментально стало тихо, и у Александра екнуло сердце.
– Приходится, – осторожно сказал Ахмет. – Бывает всякое.
– Куда ты дел панцирь того кальмара, Ахмет? – спросил Зайцев, оператор робота-разведчика.
На лице инженера появилась недобрая улыбка – он понял.
– Ба! – сказан Баратбеков. – Как! Ты не знаешь? Я, понимаешь, отвез панцирь к себе на дачу и устроил в нем, понимаешь, гараж для вертолета. У меня вертолет небольшой, четырехместный ВЛ-02. И понимаешь, какая неприятность. Его обгрызли кролики. Насквозь, понимаешь, проели.
Александр стиснул зубы и пнул Ахмета под столом ногой, но попал, кажется, в инженера, потому что инженер подскочил на месте и изумленно огляделся. А Ахмет продолжал с увлечением:
– Вот это было чудовище, понимаешь. Помнишь, Зайцев? Двумя громадными лапами захватил наш батискаф, понимаешь, и потянул, понимаешь, в пещеру. я даю всплытие! Но, понимаешь, корпус-поплавок конструировали в ЦНИИ Гидромаша, и всплытия, понимаешь, как всегда, нет…
Александр поглядел на окаменевшее лицо инженера и поспешно приказал заканчивать завтрак.
– Продолжайте, продолжайте! – сказал толстяк мстительно.
– В другой раз, – с сожалением сказал Баратбеков. – Служба, понимаешь…
Все поднялись из-за стола. Александр задержал Ахмета и, когда все вышли из столовой, дал ему пинка.
– За что? – осведомился он.
– За дискредитацию, – сказал Александр.
– Понимаешь, – проникновенно сказал Ахмет, – я просто не мог удержаться. Это было бы пятном на всей моей беспорочной биографии, если бы я удержался.
Весь день отряд готовил батискафы к погружению, а «Онекотан» со скоростью сорок узлов шел к рифу Октопус.
По-латыни «октопус» значит «осьминог», и риф Октопус вполне оправдывает