Едва забрезжил мутный рассвет, «Кузьма» вытравил за корму триста метров троса и повлёк по угрюмым хлябям безмолвный кораблик.
А шторм набирал силу – и очень даже ощутимо.
В видимом пространстве беспорядочно кипела толчея воды. Может порядок и был, но с борта – сплошной бедлам. Над ним дымилась некая промежуточная субстанция: уже не вода, но ещё и не воздух. Если это «цветочки», то каковы будут «ягодки»?! Отправимся в гости к «карасям»?
Тралец едва угадывался за пеленой серой взвеси. Иногда он, взлетев на гребень, демонстрировал нам своё ржавое днище. Потом буксирный трос разрезáл склон волны и, тугой как струна, взлетал над водой, чтобы снова скрыться в ворохе пены. Шлюпок на тральце уже не было. Это мы успели разглядеть, прежде чем судно скрылось в зеленоватых горбах.
«Кузьма» пыхтел и скрипел, стремясь уйти подальше от уже невидимых обрывов, которые всё равно оставались где-то поблизости. Он еле плёлся, но это, при таком ветрище, в порядке вещей. Лишь бы выдержал буксир. А он должен выдержать. Не линкор тащим – клопа. И всё-таки, если лаг и не замер на месте, то показывал сущую ерунду. А ведь кочегары выбивались из сил. И старпом кинул клич в духе бюрократа Бывалова: «Поможем братьям кочегарам!»
Я пошёл добровольцем.
У котлов парило. Не слишком, но достаточно для того, чтобы удушливая сырая жара превратила кочегарку в преддверие настоящей преисподней. Даже серой припахивало, а парни, глянцевые спины которых блестели от пота и жирной угольной грязи, походили на чертей, суетящихся у котлов, в которых варятся грешники. Я подавал уголь из ямы, я выгребал шлак и золу, я, как и все, постоянно бегал к чайнику, висевшему посреди кочегарки на цепочке, и подставлял лицо под струйку тёплой вонючей воды, я выдержал все четыре часа вахты, но чего мне это стоило!
Совсем рядом бились лбом в стальную обшивку свирепые волны. Лопата повизгивала, скребя железный настил, угольная пыль скрипела на зубах, тело нестерпимо чесалось – и я скрёб его жёсткой рукавицей, где мог достать и даже там, где не мог.
Наконец пробил час – можно подниматься наверх. Я был уже на трапе, когда мою спину обдало жаркой волной, что-то пронзительно засвистело, а кочегаров скрыли клубы пара.
– Трубки потекли! – заорал Войтов. – Петька, глушим топки! Пар, пар перекрой! А ты, Мишка, – он обернулся ко мне, – дуй к стармеху, тащи его сюда!
Кто в детстве не бегал вдоль ручья, кто не подталкивал прутиком щепку, которую нёс стремительный весенний поток? Наверное, все занимались этим. Вот и нас, как щепку, тащило на скалы, разве что не так быстро. В какой-то мере выручал плавякорь. Сначала его соорудили на тральце, потом и мы последовали его примеру, благо имелся тяжёлый кольчужный пластырь. И тут,