– Маш-ка, – заорал он радостно, – беги домой, у тя кухня горит!
Марьванна крупно вздрогнула, задрала голову и, увидев, как щупальца дыма расползаются из форточки, резво соскочила с насиженного. Жилсовет тоже поднялся, заверещал и помчался следом: кто-то из солидарности, кто-то из любопытства. Пока ждали лифт, Марьванна испуганно твердила: «Восподи, как так?»
От волнения не сразу попав в замочную скважину, хозяйка распахнула дверь – едкий дым защипал глаза. Она рванулась к плите, и пока мельтешила, размахивая раскалённой дымящей сковородкой, не соображая, куда ту девать, Михалыч открыл кран с водой. Пытаясь потушить горящее из ковшика, он попадал то на Марьванну, то на мебель, то на бабок Жилсовета. Они кричали: «хватит нас поливать!» или «холодная, зараза!» И всё-таки среди суматохи, Михалыч извернулся и разок плеснул на сковородку: она страшно зашипела и выпустила до потолка гейзер горячего пара. Все замерли и затихли. Сковородка была испорчена, подоконник закопчён, пол облит, и казалось чудом, что синтетическая занавеска, кокетливо задранная вбок, не вспыхнула и не спалила всю квартиру. Вспомнилось потом, что увидев из окна товарок, Марьванна поспешила к ним «на минутку», забыв про плиту, на которой подогревались вчерашние сырники. Впервые в жизни ей приходилось благодарить Михалыча, да ещё прилюдно.
– Витя, я тебе пирожков напеку, хочешь?
– Хочу.
– Тебе с капустой или с повидлом?
– С повидлом, и с капустой, – повелевал Харёк.
– Ну, приходи завтра вечером, – ворковала Скалопендра.
А застрявшая в дверном проёме Вредная Старушка с первого этажа втихаря толкала локтем в бок Наталью: мол, видела, чего творится-то?
На другой день сразу после обеда Харёк зачастил в свою кабинку, в нетерпении теребя редкую щетину подбородка и страстно принюхиваясь. Сначала ему казалось, что он почуял кислый дрожжевой запах поднявшегося теста, слишком тонкий, чтобы быть унюханным даже крупными натренированными ноздрями Михалыча. Но когда в туалете широко разлился сладковатый дух готового пирога, Михалыч шумно всосал его в себя как насосом. «Пора», – решил он и ринулся в гости.
На столе стояли три больших тарелки с румяными пирожками, разномастные чашки и пузатый заварочный чайник, а за столом, накрытым праздничной цветастой клеёнкой, восседал Жилсовет в полном составе: Марьванна, Наталья, Лена Матвевна и вредная старушка с первого. Михалыч в другой раз развернулся бы кормой, но крепкий дух пирога манил его, как блесна рыбу.
– Привет,