Это, однако, ни в коей мере не освобождает нас от обязанности сделать тот непременный шаг, который ведет нас от эмпиризма, физики и математики к метафизике и трансцендентальной философии. Можно ли гипостазировать «абсолютное время»? Можно ли приписать ему трансцендентную реальность? В этом можно сомневаться и сейчас, поскольку теоретическая незаменимость и всеобщность или неизбежность этой идеи доказывает не что иное, как то, что интеллект, однородный с нашим, связан с ней в своем восприятии. Она должна оставаться сомнительной потому, что вопросы, поставленные в самом начале, остаются без ответа.
Теперь рассмотрим, прежде всего, что мы никогда не воспринимаем пустое время, а всегда наполненное. Оно воспринимается через конкретные изменения, как и пространство через заполнение пространства. То, что заполняет пространство, – это материя; то, что заполняет время, – это событие. Само по себе время, если абстрагироваться от всего и всякого события в нем, было бы, мягко говоря, совершенно непонятным, положительно призрачным теневым бытием. Поэтому Эпикур, согласно Сексту Эмпирику, говорит: ασωματον τον χρονον ειναι. Так же и Лукреций (Lucretius d. N. R. I, v. 460):
Tempus item per se non est – —
– — —
Nec per se quemquam Tempos sentire fatendum est
Semotum ad rerum motu placidaque quiete.76
Представьте себе, что интеллект, по своему складу вполне однородный с нашим и к тому же способный к полному развитию, был бы искусственно исключен из восприятия внешних событий; пусть, например, такой человек, как Каспар Хаус, заперт в темной комнате и отгорожен от мира. Понятно: часы, дни, годы для него не существовали бы, объективного времени вообще не было бы; и только в смене мыслей, настроений, аффектов, желаний он имел бы временную