– Зачем она каждый год меняет мебель в квартире? Я только привыкну, запомню, где у меня что лежит, бац – полное обнуление.
– Ну, дружище, радуйся, что она только мебель меняет, а если бы она просила каждый год новую квартиру? Прикинь, выходишь из офиса и не помнишь, куда ехать? – И оба покатились со смеху.
Сосед обнял Сергея за плечи.
– Серега! Вот умеешь ты, а? Вот ты сказал сейчас… вроде ничего научно-психотерапевтического, а я вдруг счастливым себя почувствовал. Вот как это ты, а? – Он снова захохотал и нетвердым шагом побрел к сортиру. Обилие риторических вопросов со стороны друга было верным признаком того, что пятничная туса подходила к концу.
Сергей жестом позвал официанта и попросил счет. Он еще улыбался, довольный собой-красавчиком, а внутри уже поднималась серо-буро-малиновая мерзость. Она заполняла изнутри живот и медленно подбиралась к горлу, чтобы давить, душить, злить.
Последнее время такое происходило с ним практически каждый день. Что-то триггернуло давнюю боль. Предстоящая свадьба? Укоризненные взгляды будущей свекрови? Ощущение «дыры» на Олин вопрос: «Кого ты позовешь в свидетели?» Нет, все не то. Но для того чтобы сесть и разобраться, наконец, во всем, у него не было времени. Поэтому он старался не замечать, обходить, сознательно прячась за комфортными утверждениями, сложносочиненными аргументами, философскими изречениями: мол, все у него хорошо. Но нет! Вранье. Он завидовал. Завидовал этому вальяжно идущему отлить соседу. Он, Сергей Вольский, врачеватель душ человеческих, порой во время консультаций достигающий статуса «Бог», при всей своей гениальности никогда не допрыгнет до того уровня благосостояния, которым лихо рулит этот парень.
Зависть. ЗАВИСТЬ!
Она появилась, когда они с Олей впервые приехали к соседу домой, где тот, как выяснилось, обречен (а теперь благодаря ему, Сергею, еще и с радостью!) менять мебель каждый год. Зависть нокаутировала его изнутри. Вольский аж растерялся. Как-то схлопнулся весь до размеров жабы – той, что водились в ненавистной дыре, где он вырос. Весь тот вечер Сергей был молчалив, сослался на мигрень. Жена соседа – любительница мебельного апгрейда – все предлагала ему таблетки разных мастей на все случаи головной боли. Но он отказывался, понимая, что это психосоматика, и потому заставлял себя прожить эту мерзость сразу, не вытесняя ее и не подавляя. Существовать в ней честно. Но не смог. Все давил из себя вежливое восхищение вместо желания придушить радушного хозяина или разнести здесь все к чертям собачьим.
Это как если играешь с незнакомым мальчиком в песочнице, и оба вы на равных. Бегаете, смеетесь. И даже в чем-то ты чуть больше лидер. Все твои идеи заходят на ура! И ты чувствуешь себя крутым. И тут – хоп! подъезжает за ним папа на огромном джипе. И вся твоя крутизна – пшик, как мыльный пузырь. А мальчик все такой же – милый, хочет дружить. Да только ты уже ни хера не милый! Ведь у тебя не то что тачки, у тебя даже… бати нет.
Квартира, которую Вольский