– Отец ведь не думает, что я сбегу? – спросил Ху Фэйцинь.
– Ну что ты!.. Но не навлекай на себя его гнев, пока он не принял окончательное решение.
– Как по мне, так он его уже принял, – пробормотал Ху Фэйцинь, – он назвал меня Тайцзы, значит, не собирается прогонять из Небесного дворца.
– А-Цинь, ты ведь станешь Тайцзы? – осторожно спросила императрица. Ей не понравилось, как сын это сказал.
Ху Фэйцинь нахмурился, но не ответил. Вместо этого он спросил:
– Ну хоть по двору Южного цветочного павильона мне можно гулять? Я задыхаюсь в четырёх стенах.
По этому поводу Небесный император ничего не говорил: двор ведь тоже мог считаться частью Южного цветочного павильона.
Императрица сказала:
– Думаю, да. Но… А-Цинь, никто не должен…
– Ты о моих хвостах? – уточнил Ху Фэйцинь. – Не волнуйся, они появляются только по моему желанию. Никто не узнает, что я лисий демон.
Императрица прослезилась:
– А-Цинь, не говори так! Небесный император непременно отыщет способ вытравить из тебя Скверну.
– Скверну… – с усмешкой повторил Ху Фэйцинь. – Знакомое словечко…
Богиня небесных зеркал с тревогой посмотрела на сына. Он никогда так не усмехался. Она подумала, что он вернулся… не вполне собой, но изменения были столь неуловимы, и она не смогла сразу понять, что именно в нём переменилось.
Глаза. Это были глаза. Вместо обычных зрачков в них были узкие вертикальные полосы – зрачки лисьего демона.
Ху Фэйцинь всё-таки вышел во двор, медленно прошёлся между персиковыми деревьями. Ступать было тяжело, что-то словно давило на плечи. Он сообразил, что дело в его физической оболочке. Структура тела небожителя отличалась от человечьего. Принцип построения был тот же, но материалы разнились: небожители были манифестацией собственных духовных сил, каждая клетка их тела была сформирована и материализована из Ци, а не из плоти и крови.
Ему казалось немного странным, что Лисье пламя[4] ведёт себя спокойно. Но что-то было не так с тринадцатым языком пламени, окружённым алой демонической Ци. Оно разрослось, трепетало, словно в него подлили масла, Ху Фэйцинь даже физически ощущал исходящий от него гул. Вероятно, чистопородным демонам воздух Небес не нравился, поэтому тринадцатый язык принялся буянить. Успокоить его не удавалось, и Ху Фэйцинь просто перестал обращать на него внимание.
Он уже почти дошёл до края сада, как увидел идущих по дорожке и весело что-то обсуждавших старших братьев. Встречаться с ними ему не хотелось, он отступил и встал за персиковым деревом. Так его не было видно, и они могли пройти мимо даже не подозревая, что он здесь и слышит