Блин.
Зачем только лопала проклятые булки в отпуске?! Отказаться было нереально, так хотелось всё попробовать. Завтра же сяду на диету!
Перекидываю тёмные волнистые волосы на правое плечо и отправляю себе воздушный поцелуй. Ты всё равно лучшая, карамелька, – слышу внутренний голос, сильно смахивающий на отцовский.
Нервничаю, потому что именно сегодня снова увижу Мирона с его девушкой.
До сих пор в голове не укладывается. У моего Громова… с которым мы с пелёнок вместе.
Мирон… что в любви мне признаваться начал раньше, чем собственный отец, узнавший о моём существовании только к трём годам.
Разве так вообще, может быть?
Чтобы девятнадцать лет любил одну, а потом операционная система сама по себе хакнула до такой степени?
Полнейшее переформатирование.
Ненавижу!
Тот чёрный день календаря, когда Мир притащил свою вешалку к нам в дом, стал худшим в моей жизни. Не зря это случилось именно в Хэллоуин. Ведьмы же в этот день на землю спускаются? Правда?!
Я умерла в одну секунду.
Всё. Нет меня. Больно было до ужаса.
Нижнюю губу, глядя на сладкую парочку, едва не прокусила. Потом ещё два дня с постели не вставала. Папа тогда перепугался, быстро отправил нас с мамой к друзьям в Европу.
Сейчас, спустя полтора месяца, в зеркале на меня смотрит совсем другая девушка.
Новая.
И дело вовсе не в том, что задница стала круглее на барселонских харчах. Изменения гораздо глубже. Я поклялась отцу, что отомщу и я сделаю это во что бы то ни стало.
Или я не Мия Руслановна Алиева.
«Миюш, ты скоро? Твой Громов со своей великовозрастной уже здесь» – приходит сообщение в общий чат от Ивки, а следом файл с фотографией.
На снимке Мир с Ладой. Стоят у барной стойки в обнимку, тесно прижавшись. Сразу замечаю хрупкую ладошку с наманикюренными пальчиками на широком плече моего несостоявшегося мужа и отца моих нерожденных пока детей.
В глубине души, может, в чём-то и понимаю его…
Лада Милованова – яркая модель с точёной фигуркой. Ей двадцать два. Она сумасшедше красива, надо объективно оценивать противника. Наверняка опытна в сексе. Может… даже минет делает? Кто её знает?! Я-то мужской половой орган только на картинках видела да на озоне в разделе эротических товаров. Но это досадное недоразумение, как и обветшалую девятнадцатилетнюю девственность, я планирую срочно отретушировать. Так сказать, раскрасить свою жизнь яркими «постельными» тонами.
Надеюсь, сегодня получится. Я в предвкушении.
Следом Энж с Тайкой присылают в чат кучу рыгающих смайликов. Тихо посмеиваюсь и дополняю переписку идентичным жёлто-зелёным символом. Потом, конечно, ещё раз открываю влюблённых голубков, и каждый пиксель сканирую, еле дыша.
Сердце трепещет, вот-вот выскочит.
Громов мерзкий какой, а?! Прижимает рыжую к себе, словно водолаз последний кислородный баллон.
Аккуратно подушечкой большого пальца веду по своему мальчику. Возмужал, даже я бы сказала, конкретно так подкачался. Плечи стали размашистее, узкая талия задерживает мой взгляд дольше, чем полагается. Белая рубашка Мирону идёт, что уж здесь лукавить. Я ещё в первом классе это подметила, как и все его одноклассницы. Они по нему все школьные годы с ума сходили, а Мир… всегда меня выбирал.
«Моя Мия» называл.
С ненавистью откидываю телефон на столик. Внутри будто выжигателем поработали. Когда ж полегче-то станет?
Боженька, если слышишь, если ты есть, дай мне сил пережить сегодняшний вечер. И вида не показать, как мне паршиво на душе. Громов по мне танком проехался, ни одной целой косточки не оставил.
Алиевы такое не прощают.
Проскользнув мимо отцовского кабинета, натягиваю длинный пуховик в пол и долго смотрю на зимние кожаные угги, а потом махнув рукой, иду в гардероб за ботинками на каблуках.
– Ты куда это собралась? – выглядывает хозяин дома.
– На новогодний утренник. Университет устраивает, папуль, – сладко запеваю.
– Странно. Сегодня с вашим ректором общался, у него вечером корпоратив с преподавательским составом.
– Так это студклуб организовал, – мило улыбаюсь. – Леонида Арсеньевича, естественно, не будет.
– Ты на машине?
– Нет, я такси вызвала, которое ты посоветовал.
– Хорошо. Позвони, как доберёшься. Обратно лично заберу.
– Па-па, – рычу, резко разворачиваясь. – Мне не пять лет.
– Но и не пятьдесят пять, – невозмутимо отвечает. – Не обсуждается. Заберу от здания университета.
С раздражением закатываю глаза. Теперь от клуба придётся добираться до студгородка. Вот кто меня за язык дёргал?
– Ладно, – вздыхаю послушно.
– И