И он снова вынул футляр из кармана, открыл его, и снова камень засверкал перед восхищенными глазами Кадрусса.
– Поди-ка сюда, жена, погляди, – проговорил он хриплым голосом.
– Алмаз? – спросила Карконта, вставая. Довольно твердыми шагами она спустилась с лестницы. – Что это за алмаз?
– Разве ты не слышала? – сказал Кадрусс. – Этот алмаз Эдмон завещал нам: во-первых, своему отцу, потом трем друзьям: Фернану, Данглару и мне, и своей невесте Мерседес. Алмаз стоит пятьдесят тысяч франков.
– Ах, какой чудесный камень! – сказала она.
– Так, значит, пятая часть этой суммы принадлежит нам? – спросил Кадрусс.
– Да, – отвечал аббат, – с прибавкой за счет доли отца Дантеса, которую я считаю себя вправе разделить между вами четырьмя.
– А почему же между четырьмя? – спросила Карконта.
– Потому что вас четверо – друзей Эдмона.
– Предатели – не друзья! – глухо проворчала Карконта.
– Это самое и я говорил, – сказал Кадрусс. – Награждать предательство, а то и преступление – это грех, это даже кощунство.
– Вы сами этого хотите, – спокойно отвечал аббат, снова пряча алмаз в карман своей сутаны. – Теперь дайте мне адреса друзей Эдмона, чтобы я мог исполнить его последнюю волю.
Пот градом катился по лицу Кадрусса. Аббат встал, подошел к двери, чтобы взглянуть на лошадь, и снова вернулся на свое место. Кадрусс и его жена смотрели друг на друга с неизъяснимым выражением.
– Алмаз мог бы достаться нам одним, – сказал Кадрусс.
– Ты думаешь? – сказала жена.
– Духовная особа не станет нас обманывать.
– Делай как хочешь, – сказала Карконта, – мое дело – сторона.
И она опять пошла на лестницу, дрожа от лихорадки. Зубы ее стучали, несмотря на жару.
На последней ступеньке она задержалась.
– Подумай хорошенько, Гаспар, – сказала она.
– Я решился, – отвечал Кадрусс.
Карконта со вздохом скрылась в своей комнате; слышно было, как пол заскрипел под ее ногами и как затрещало кресло, в которое она упала.
– На что это вы решились? – спросил аббат.
– Рассказать вам все, – отвечал Кадрусс.
– По правде сказать, мне кажется, это лучшее, что вы можете сделать, – сказал священник. – Не потому, чтобы мне хотелось узнать то, что вы предпочли бы скрыть от меня, а потому, что будет лучше, если вы мне поможете разделить наследство согласно с волей завещателя.
– Надеюсь, что так, – отвечал Кадрусс, щеки которого пылали от надежды и алчности.
– Я вас слушаю, – произнес аббат.
– Постойте, – сказал Кадрусс, – нас могут некстати прервать,