– Настя? – спросил я, неожиданно даже для самого себя, как будто мы перешли с ней на «ты».
Она не узнала меня по голосу. Да и как она могла узнать?
– Это Павел Скорняк из газеты, – бодро представился я. – В общем, статью я написал, хотите ознакомиться с ней еще до выхода газеты? Я подумал, может исправления какие-то внести пожелаете.
– А можно? – заинтересовалась на том конце волн Анастасия. – Вроде бы вы говорили, что я могу зайти за готовой газетой в редакцию…
– Можно! – обрадовался я, что увижу её. – Где мы встретимся? Ко мне или к вам? – весело и как-то неожиданно пошло спросил я.
– Ну у меня вы уже были, – засмеялась Настя. – Значит, к вам. Или, знаете, что? Отправьте мне на электронную почту, чтобы вам на меня время не тратить. Я прочитаю, если что-то меня, скажем так, удивит, я напишу.
Что ж, видимо, я ей так в душу не запал. Она сказала «электронную почту», не «мыло», не «электронка», в ту минуту она мне ещё больше понравилась.
– Нет, Настя, я готов потратить на вас своё время, вы же теперь моя героиня, – улыбнулся я. – Приезжайте в редакцию.
И она приехала. Когда она вошла в редакцию и взглянула на меня, я понял, что не женюсь на Алине. Вот не женюсь и всё. Я женюсь на Анастасии Васильевне Радужной. И Бог с ним с портретом, не в портрете счастье.
Я смотрел, как Настя читала статью и хмурилась.
«Не понравилась», – с тоской подумал я. – «Как же ей понравлюсь я, если она даже мою работу не одобряет».
Анастасия подняла на меня взгляд серо-зелёных глаз:
– Мне по большому счёту понравилась статья… Только зачем вы упомянули про недавнюю реставрацию? Девушку-реставратора полиция проверила в первую очередь, а вы как будто намекаете… Нехорошо так, она клиентов потеряет, репутацию, а девушка хорошая, и художник вроде бы неплохой.
– Но я даже не называю её имени в статье! – попробовал возмутиться я. – И я не намекаю, просто пишу о том, что возможно…
– Мир искусства в нашем городе узок. Кто-нибудь да догадается. Уберите абзац о реставрации. Я рассказывала некоторым своим знакомым о легенде, возможно, они рассказал кому-то ещё, а те, в свою очередь, ещё кому-то. Возможно, я сама упоминала о том, что после реставрации портрет находится на даче, точно я не скажу. История дошла до преступника, а он решил, что картина имеет ценность как произведение искусства. Реставратор тут совершенно не при чём.
– Как вам будет угодно, – сухо сказал я. –