Теперь можно было осмотреться.
Вокруг была целая туча мальчишек и невыносимо пахло рыбой, что, впрочем, никому совершенно не мешало. Он даже не представлял, что можно жить без этого запаха. Рядом с ним оказался мальчик в белой рубашке и в серых коротеньких штанишках, перехваченных синим с белыми полосками поясом. В руках у него была не леска, а тростниковый спиннинг для ловли форели. «Наверняка отцовский, – подумал Мико. – Интересно, знает ли папаша, что его сын и наследник губит снасть в морской воде?» Подумал и усмехнулся. Леска была прикреплена к катушке, показавшейся Мико очень дорогой, а сама леска была сделана из промасленной шелковой нитки, и при виде этого Мико даже свистнул и чуть было не сказал мальчику: «Господи, да разве можно губить такую леску в морской воде, ведь теперь уж она больше для форели не будет годиться», – но потом пожал плечами и решил, что это не его дело.
С другой стороны стоял Туаки, а в конце набережной, забравшись выше остальных, примостился Томми со своей леской. Он свесил ее в воду между ног и смотрел в сторону залива. Мико тоже посмотрел туда, за причал Ниммо, и только тут осознал, до чего же чудесный выдался сегодня день. Несмотря на жару, воздух над морем был совершенно прозрачный, а небо синее, и горы Клэра[12] почти сливались с небом, только они были, пожалуй, чуть темнее, поэтому он их и различил. Маяк белел, как крыло кружившей над морем чайки.
А потом вернулись мальки, а вслед за ними и макрель.
На этот раз раньше всех клюнуло у Туаки.
– Эй, ребята, – заверещал Туаки, – у меня кит!
Мико засмеялся, но тут же помрачнел, вспомнив, что, несмотря на все свои обещания деду, он все-таки отрезал кусок лески для Туаки. «А, ладно, – подумал он, – потом прилажу ее так, что он никогда не заметит. Черта с два, – тут же ответил он сам себе, – попробуй обмани деда!»
Потом у него тоже клюнуло, и он забыл все на свете, вытаскивая судорожно извивавшуюся макрель. Здоровенная рыбина! Он бил ее о палубу, пока она не затихла, а затем нагнулся, достал свой острый перочинный нож и отрезал кусочек мяса у самого хвоста. Все тело макрели содрогнулось в бессловесной, исступленной муке. Он нацепил треугольный кусочек на крючок.
Вдруг прямо в лицо ему ударилась чья-то рыба, она сорвалась с крючка, на котором еле держалась, и с перепугу уплыла бы без оглядки, будь у нее хоть капля мозгов, прямо в Желтое море. Освобожденный от рыбы крючок взлетел в воздух, и Мико, всегда относившийся к крючкам с почтением, замер на месте. Но мальчик в белой рубашке оказался не слишком-то бывалым рыболовом. Он потянул к себе удилище, и Мико почувствовал, как кончик крючка вонзился ему прямо в щеку.
– Не дергай теперь удилище, – сказал Мико громко, как можно спокойнее.
При звуке его голоса руки мальчика неподвижно замерли.
– О Господи! –