Альберто схватили за локоть. Обернулся: бесцветное лицо, он такого не помнит. Парень, однако, улыбался, будто они знакомы. За спиной у него стоял еще один кадет, поменьше ростом. Видел он их смутно: было всего шесть вечера, но туман уже наполз. Они стояли во дворе пятого курса, недалеко от плаца. Туда-сюда бродили стайки кадетов.
– Обожди, Поэт, – сказал парень. – Вот ты все знаешь: яичник же – все равно как яйцо, только женское?
– Отвали, – сказал Альберто. – Я спешу.
– Да ладно тебе, мужик. Всего минутку. Мы поспорили.
– Про песню, – сказал низенький, подходя поближе, – боливийскую. Он наполовину боливиец и тамошние песни знает. Ох, и чудные у них песни. Спой ему.
– Отвали, сказал. Мне идти надо.
Но парень не отвалил, а сжал его локоть крепче и завел:
У меня яичник ноет и болит,
то моя утроба младенчика родит.
Низенький захихикал.
– Ты меня отпустишь или нет?
– Нет. Сначала скажи, что это одно и то же.
– Не считается, – сказал низенький, – ты его подзуживаешь.
– Да одно и то же это! – завопил Альберто, рывком высвободился и пошел. Спор относительно яичника продолжался у него за спиной. Он быстро добрался до офицерского корпуса и повернул: до медпункта всего метров десять, а стены еле видны – туман стер окна и двери. В коридоре никого не было, в маленьком медкабинете тоже. Он поднялся на второй этаж, перескакивая через две ступеньки. У входа сидел человек в белом халате. В руках он держал газету, но не читал, а мрачно смотрел на стену. При виде Альберто он встрепенулся.
– Выйдите отсюда, кадет, – сказал он. – Здесь запрещено находиться.
– Я хочу видеть кадета Арану.
– Нет, – кисло сказал человек, – уходите. Никому нельзя видеть кадета Арану. Он изолирован.
– У меня срочное дело, – сказал Альберто. – Пожалуйста. Дайте мне поговорить с дежурным врачом.
– Я дежурный врач.
– Неправда. Вы фельдшер. Я хочу поговорить с врачом.
– Не нравится мне ваше поведение, – ответил человек. Газету он уронил на пол.
– Если не позовете врача, я сам за ним пойду. Хотите вы того или нет.
– Что с вами, кадет? Вы чокнутый?
– Позовите врача, мать вашу! – заорал Альберто. – Позовите мне долбаного врача!
– В этом училище все бешеные какие-то, – пробормотал человек, поднялся со стула и ушел по коридору. Выкрашенные – возможно, совсем недавно – в белое стены были покрыты серыми пятнами от сырости. Вскоре фельдшер вернулся в сопровождении высокого мужчины в очках.
– Что вам угодно, кадет?
– Я хотел бы видеть кадета Арану, доктор.
– Никак нельзя, – сказал врач и беспомощно развел руками. – Вам разве солдат не сказал, что сюда запрещено подниматься? Вас могут наказать, молодой человек.
– Я вчера три