– Ничего.
И как только Альберто может так спокойно говорить об их заточении? Как он свыкся с мыслью, что заперт?
– Если только самоходом, – сказал Альберто. – Из изолятора даже легче. Ночью там никто не дежурит. Но лезть придется со стороны набережной. Еще насадишься на решетку, как шашлычок.
– Теперь редко кто в самоволку ходит, – сказал Раб. – С тех пор, как патрули завели.
– Раньше было проще. Но и сейчас бывает. Индеец Уриосте ходил в понедельник, вернулся в четыре утра.
А почему бы, собственно, и не в медпункт? Что он забыл в городе? Доктор, у меня темнеет в глазах, у меня болит голова, у меня мандраж, холодный пот, я трус. Все оштрафованные кадеты мечтали попасть в изолятор. Там можно было целый день валяться в пижаме, и на еду никто не скупился. Но фельдшеры и врач в последнее время закрутили гайки. Жар больше не являлся поводом: если приложить ко лбу на пару часов банановую кожуру, температура подскакивает до тридцати девяти – это все выучили. Номер с гонореей тоже не проходил с тех пор, как Ягуар и Кучерявый явились в медпункт, вымазав все, что нужно, сгущенным молоком, и их раскусили. Тот же Ягуар выдумал способ нагнать сердцебиение. Если несколько раз подряд до слез задержать дыхание перед осмотром, сердце начинает стучать, как бешеное. Фельдшеры писали: «Госпитализация с симптомами тахикардии».
– Я никогда в самоволку не ходил, – сказал Раб.
– Это меня не удивляет, – сказал Альберто. – Я несколько раз ходил, в прошлом году. Один раз мы с Арроспиде сбежали на вечеринку в Ла-Пунте и вернулись перед самым подъемом. На четвертом было повеселее.
– Поэт, – заорал Вальяно, – ты учился в школе Ла Салье?
– Ага. А что?
– Кучерявый говорит, в Ла Салье все пидарасы. Правда, что ли?
– Нет, – сказал Альберто, – негров там не было.
Кучерявый заржал.
– Попал ты, – сказал он Вальяно, – Поэт тебя натянет.
– Я, может, и негр, зато всем мужикам мужик, – заметил Вальяно. – Кто желает проверить – милости просим!
– Тоже мне напугал, – сказал кто-то. – Ой, мамочки!
– Ох, ох, ох, – запел Кучерявый.
– Раб! – крикнул Ягуар. – Давай ты проверяй. Потом расскажешь, брешет негр или нет.
– Раба я пополам порву, – сказал Вальяно.
– Ой, мамочки.
– И тебя тоже, – заорал Вальяно. – Рискни здоровьем! Я уже готов.
– Чего такое? – хрипло спросил Удав. Он только что проснулся.
– Негр говорит, ты пидор, – сказал Альберто.
– Да, говорит, ему точно про твою пидорскую природу известно.
– Так прямо и сказал.
– Целый час про тебя распинался.
– Врут, братушка, – сказал Вальяно. – Думаешь, я за глаза на людей наговариваю?
Вся казарма веселилась.
– Они над тобой прикалываются, – продолжал Вальяно. – Не понимаешь, что ли? – и повысил голос: – Еще один такой прикол, Поэт,