Он сухо ответил:
– Разумеется, двадцать один год.
Она кивнула.
– То есть я давно уже не дитя.
– Если вы…
– Послушайте, капитан, я ведь ни разу не спросила, сколько лет вам.
– Вы пытаетесь сменить тему! – воскликнул он. – Миледи!
– Ну да, так и есть. – Она обворожительно улыбнулась, как всегда, не стесняясь в проявлении чувств. Неужели она решила, что он чертов евнух? – Удивительно, капитан, как вы догадались.
Последовало недолгое молчание, потом он со вздохом сказал:
– Мне тридцать три.
Она немного подалась вперед.
– Вы такой молодой!
Тревельон против воли поморщился. Интересно, какой возраст она ему приписывала?
– Я на двенадцать лет старше вас, миледи, – возразил он, мысленно обозвав себя занудой. – Кстати, ровесник вашего брата.
Почему-то от этой мысли он помрачнел.
– И все-таки мне казалось, что вы гораздо старше. – Она наморщила носик. – Максимус очень строгий, но по крайней мере смеется, хотя бы иногда: раз или два в год. А вот вы, капитан, вообще никогда не смеетесь, да и улыбаться вряд ли умеете. Я думала, вам лет пятьдесят, не меньше…
Тревельон нахмурился.
– Миледи…
– Или даже пятьдесят пять!
– Феба!
Он осекся. Как он посмел назвать ее по имени? Надо же так потерять над собой контроль!
А леди просто улыбнулась, как довольная кошечка, полакомившаяся сметаной.
– Расскажите о своей семье и о вашем прошлом, Джеймс.
Тревельон буквально окаменел и испытующе взглянул на нее.
– Вовсе вы не думали, что мне пятьдесят пять.
Она покачала головой, и эта чертова улыбка продолжала играть на ее сочных губах.
– Нет.
Тревельон отвернулся, изо всех сил стараясь сохранить благоразумие, не потерять честь. Она на двенадцать лет моложе его, а уж чище и невиннее и вовсе на добрую сотню, дочь и сестра герцога, свежа, весела, прекрасна. А у него два заряженных пистолета, больная нога и нечто очень возбужденное. Если бы она знала, убежала бы от него в ужасе.
– Я из Корнуолла, миледи, – сказал Тревельон совершенно спокойно, полностью владея собой, без тени смущения. – Мой отец разводит лошадей, мать умерла. У меня есть сестра и племянница.
– Мне очень жаль, – сказала она тихо, и милое личико опечалилось.
– Благодарю. – Как хорошо, что можно выглянуть в окно, не опасаясь, что тебя сочтут трусом. – Полагаю, миледи, мы приехали.
Она притворно вздохнула.
– Вам повезло.
Он послал ей укоризненный взгляд – хотя много ли от него толку, если она его не видела? – первым вышел из кареты и кивнул Риду и Хатуэю, потом помог выйти леди Фебе.
Они стояли перед небольшим особняком. Квартал был вполне приличный, хоть и не самый фешенебельный. Опираясь на трость, он поднялся по ступенькам вместе с леди Фебой и постучал.
Через минуту дверь открыл огромный негр, кожа которого под