В три четверти тайны
Играет ветвями береза, играет мечтами.
Оранжевой стрункой мы с ней растворимся в восходе,
Чтоб нас неожиданно чьи-то глаза прочитали
В другом измеренье. Сюда посвящённый приходит
И, трогая тайны, качнёт, переставит местами
Прозрачные льдины и пламя сердечной породы,
И тонкие звенья восторга, печали кристаллы,
И ртуть настроенья поднимет, меняя погоду,
Здесь музыка эха вершит сотворение мира,
Несёт по спирали зерно отлежавшихся истин,
Готовую лунку свивая в просветах эфира,
Играя оттенками, движет скользящие кисти.
Сквозной гобелен… оживает. В три четверти тайны
Играет сквозь ветви смычок на потерянной скрипке.
Мой друг дирижёр-невидимка про звёздные стаи
Поведал мотивом любви переливчато-гибким.
Зачарованный город
Зачарованный город я строю в высотах Вселенной, —
В его тайных пунктирах – приметы нездешнего мира,
Изливается небо, что песня в пробелах пунктира,
И тревожные травы ликуют под ласточкой пленной.
Плен широких красот оказался купелью для птицы
Плавно вьётся, восторгом пленённая, песнью ведома.
Ей легко и просторно. Роса от тумана медова.
Всё листает, листает непройденных полдней страницы.
В зачарованном городе искренна даже пылинка —
Склеротичная выдумка счастья, любви и свободы.
Экзотический принцип её: против всяческой моды
Поперёк вертикали лететь и быть слаще малинки.
Зачарованный город, останься в реальных пределах,
Отдыхай на крыле мотылька пятиглавым собором.
Кто вкусил твоих пряных плодов разбитного простора,
Не забудет вовек то, как в странном восторге горела
У меня за спиной вертикаль естества и предела.
«Равновесие мыслей… Священно текущий поток…»
Посвящение поэту Ярославу Каурову
Равновесие мыслей… Священно текущий поток
Зачинателя эйдоса в новых витках ноосферы…
Цепь событий… магический полукруг
Центра сущностей в лоне божественной меры…
Золотое сечение вечности в свете лица,
Где печатью избранника – тайные неба страницы…
Это всё – шелест крови по венам Отца.
Это всё созидание кружева длится.
И в кружении птиц есть от сфер идиллических весть,
Что и в отсветах лун, и в глазах навсегда растворилась.
В тех глазах – отражённая Божья милость,
Перед ними замрёт подлость хлюстов и барская спесь.
Всерастворенье
Книги – листва говорящей небесной породы,
Тонкие запахи расцветающих кистей
Влажной сирени и яблони сквозь небосвода
полный кувшин, где щебечут зачатками истин
Белые