Что до него самого, то ему предстояло еще доехать до самой Оки, до Серпухова. Только проверив, нет ли там врага, он мог отвечать за спокойный ночлег русских полков.
В Серпухове звонили к вечерне, когда Бунко повернул назад. Он торопил коня. Наступала ночь. Вскоре бездна ночного неба засверкала над лесною дорогой звездной мерцающей россыпью. Где-то за лесом наливалась холодным светом еще невидимая луна. Бунко помнил, что за сосновым бором должно быть поле, а вскоре за ним – уже Лопасня.
Наконец стена вековых деревьев оборвалась, и перед ним распахнулось снежное голубое поле. Ветер подул сильнее, подгоняя, бодря коня.
Бунко не чувствовал усталости. Он был счастлив. Все спорилось у него в этот день, все удавалось. Подумать только, он – окольничий князя! И это – в двадцать два года! Он о таком и не мечтал! Наконец, наконец-то он мог приложить все свои силы, все рвение и умение, мог утолить свою жажду дела, жажду совершенной, полной самоотдачи в исполнении долга! Душа его, казалось, летела, опережая коня, над заснеженным полем, подзвездным бездонным небом, в волнах лунного света…
«Шемяка, – думал Бунко, – конечно же, погонит татар как овец, и все увидят, какой одаренный он полководец, как он умен, и талантлив, и смел, и все поймут, что он один достоин престола Москвы. И какое счастье служить тому, кем можешь гордиться! Через два-три дня, если позволит погода, мы будем возле Белева, и вот тогда…» Но тут он сам себя оборвал.
Погода! Он должен был и об этом подумать! Как тревожны были сегодня желтые переливы заката! Бунко нахмурился, пытливо всмотрелся в черное небо. Звезды неверно мерцали, будто перебегая с места на место, и в согласии с ними луна окуталась легкой зеленоватой мглой. Быть ветру, быть непогоде, пожалуй – и оттепели, а уж это хуже всего. Следовало немедля доложить об этом Шемяке. До Лопасни осталось не больше поприща[7]. Не подвел бы конь!
Больше ничто не отвлекало Бунка от мыслей о службе…
Глава 18
Княжеский разбой
Подходя по лестнице к верхним сеням, Бунко услышал возмущенные голоса. Но, едва он вошел, сидевшие там жильцы князя Димитрия Красного, брата Шемяки, сейчас же умолкли и – все трое – подозрительно и испуганно уставились на него. Это неприятно удивило Бунка, но выяснять, в чем дело, не было времени.
– Шемяка в горнице? – коротко спросил он вместо этого.
– Не-ет, – странно дрогнувшим голосом протянул один из жильцов. И добавил на резком выдохе, точно бросил змею: – Он в подклете.
Бунко решил не обращать внимания на странности людей князя Димитрия Красного, молча кивнул и по боковой полутемной лестнице стал спускаться в подклет.
Вскоре