Судья поправляет очки.
– В таком случае вам стоит его успокоить, иначе я действительно обвиню его в неуважении к суду.
Быстро подумав, я вспоминаю все, что мне говорил адвокат о моей статье.
– Если меня нельзя судить за убийство… вы можете дать мне год?
Судья вздыхает.
– Молодой человек…
– Послушайте, вы же судья, правильно? Значит, вы можете отменить сделку и вынести мне другой приговор в соответствии со статьей. – Хоть я и не юрист, но я его сын, а значит, кое-что знаю. – Насколько мне известно, по этой статье, в соответствии с законами штата Калифорния, меня можно приговорить к одному году колонии. – Все внутри сжимается, когда я смотрю ей в глаза. – И я прошу вас это сделать.
Это немного, я все еще выхожу сухим из воды, но, боже… это хоть что-то.
– Оукли, – шипит отец, краснея от гнева. – Какого черта ты делаешь?
Судья стучит молотком.
– Тишина в суде.
Отец однажды сказал, что мужчина может заплакать только в трех случаях: когда любовь всей твоей жизни стоит рядом с тобой у алтаря, когда твой ребенок делает первый вдох и когда ты хоронишь своих родителей.
Но он не упомянул кое-что еще…
Когда ты отбираешь чужую жизнь.
И чувствуешь себя настолько чудовищно, что во всем мире не хватит наркотиков и алкоголя, чтобы заглушить эту боль.
– Пожалуйста, – умоляю я, внутренности сжимаются от стыда. – Приговорите меня к этому году. Черт, приговорите меня к сотне лет.
Судья снова стучит молотком.
– Молодой человек, я неоднократно просила вас успокоиться. Это мой суд, не ваш. – Она впивается в меня взглядом. – Я приговариваю вас к трехстам шестидесяти пяти дням в исправительной колонии Блэкфорд. – Она поворачивается к мужчине в полицейской форме. – Уведите его.
Я смотрю в глаза родителям Хейли, пока на меня надевают наручники.
– Простите меня.
Мне так чертовски жаль.
Глава первая
Бьянка
– Мама выходила из комнаты?
Джейс тяжело вздыхает.
– Нет. Она… – он колеблется, – она все еще болеет.
Мы оба знаем, что это ложь. Мама не болеет. По крайней мере, не физически. Ее болезнь отбирает у нее счастье, у ее мужа – жену, у детей – мать. Это настоящее зло. Ее болезнь – это что-то, чего я не понимаю, иначе помогла бы ей.
Единственное, что мне ясно, – я должна любить ее.
Скинув рюкзак на пол, я бегу вверх по лестнице.
– Бьянка, – выкрикивает Джейс, но я отмахиваюсь от него.
Она уже четыре дня лежит в спальне.
Хватит.
Я стучу в дверь и вхожу внутрь, не дожидаясь ответа. Она, как обычно, свернулась калачиком под покрывалом. Но не спит… а сидит в телефоне. Наверняка ждет, чтобы отец, который все еще в командировке, позвонил ей. Она всегда расцветала, когда он звонил. Словно его голос мог излечить ее боль.
Сняв туфли, я ложусь рядом с ней.
Между нами образовалась нерушимая связь, и, когда ей больно,