– Если все так плохо, то почему не расскажешь Андрею или Козыреву? Почему я?
– Потому что тебя я знаю.
– Если ты решил меня так завербовать, то не получится.
– Я лишь ответил на твой вопрос. Сама принимай решения. Но я хочу всех спасти, и если ради общего блага придется принести малую жертву, то оно будет того стоить.
– Такие решения, Бэккер, должны приниматься единогласно. Слишком много власти для одного простого человека.
На это он уже ничего не ответил. Стена между ними стала толще, а сам он лишь укрепился в своей цели, ибо упрямство – это единственное, что у него осталось, и единственное, что никогда не подводило. Уже через несколько минут поезд подъехал. Но параллельно сложному разговору Бэккера и Насти был еще один, чья важность столь же велика для каждого из них.
Петя сидел лицом к Монолиту, Андрей же – спиной, желая иметь визуальный контроль над остальными пассажирами. Вопрос был задан в тот момент, как Настя села к Бэккеру.
– Почему Клот не поехал в Тишь?
– Ну, там нет возможности изолировать Осколок. А еще из-за Катарины. – Андрей нахмурился от этих слов. – Ты не знал? У них уже давно разлад. Может быть, из-за этого он стал большим поклонником Наставления. А может, наоборот.
– Мне не нравится его увлеченность этой религией. Мы ученые, люди науки, нам нужен критичный и трезвый ум, а он уже начинает ходить на молитвы и сборы чтения Наставления.
– Могу лишь сказать, что работе это не мешало.
– Слишком громкое заявление для наступающего кризиса.
– Андрей, не превращайся в параноика, пожалуйста.
– Через три дня будет столетие Монолита. И те люди, для которых Наставление – это главная книга, ждут возвращения той самой Матери и Отца в нашу жизнь, дабы наши возможные создатели указали путь на лучшее завтра, тем самым сняв ответственность с каждого из нас. – Андрей еще раз все обдумал и продолжил: – Сложи все, что мы имеем, и увидишь слишком странное стечение обстоятельств. Целестин, Осколок, этот Бэккер, теперь и Клот в нашем уравнении неопределенности. – Петя ожидал. – Мы слишком много пережили за эти двенадцать лет, да и осталось наших мало.
– Клот предан нашему делу.
– Он твой друг, потому ты и защищаешь его.
– Я думал, мы все давно друзья? Разве нас не объединяет общее бремя знания, общее клеймо, общие… последствия?
– Прозвучит странно, но сегодня тот день, когда я уже ничего не понимаю.
С пару минут они сидели молча.