– Я не могу залезать между мамой и папой, – призналась она потом, – потому что это не мой папа.
– А, ну да, – согласилась девочка. – А где твой папа?
Эта тема казалась несколько безопаснее разговора о том, что Силь делала ночью в спальне мамы и отчима.
– Я его даже никогда не видела, – поделилась она, раздумывая, как бы лучше обеспечить завтра молчание Даины: очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, как старшая падчерица ходила ночью смотреть на спящего Феликса. Бр-р, даже мороз по коже.
– Ты переживала? – спросила умница Даина.
Переживала ли она? Мама успела так настроить их с Оксой против мужчин, что она, пожалуй, и не жалела, что в ее жизни не было отца. Он бы туда просто не вписался. Силь гордилась тем, что помогает маме, которой не на кого больше опереться, кроме как на дочь. Как объяснить это Даине – да и стоит ли?
– Наверное, – рассеянно сказала Силь. – Залезай давай в кроватку, я посижу рядом.
– Это из-за луны такой сон пришел, страшный. Когда она такая яркая, она только мешает. Не люблю луну.
– Глупости. Все ведьмы любят луну. – Силь наконец приняла решение и собиралась с силами, так что обратиться к этому бледному лику сейчас было вполне логично. – Смотри, какая она красавица!
– Папа говорил, на той стороне луны… мы не знаем что. Мы никогда не видим ту сторону луны.
– Папа говорил правильно. А зачем нам ее видеть? Нам что, не хватает этой? Ты только посмотри, какая она сегодня белая, даже темных пятен нет. Может, она из золота?
Силь подмигнула Даине и, незаметно поймав губами пару капель лунного света, впечатала поцелуй малышке в лоб, стирая краткое воспоминание о том, как та застала сестру в комнате родителей.
– Что именно тебя так напугало? Хочешь рассказать?
– Я… не помню, – сонно пробормотала Даина.
– Вот и хорошо. Значит, уже не боишься. Может, тебе луна помогла это забыть.
– Посидишь со мной немножко? А то Окса спит, не добудишься. И куклу дай.
– Хорошо. Спи. Не болтай.
Силь уже не стояла на ногах. Она с удовольствием опустилась на край кровати, нашла на полу тряпичную куклу и подала сестричке, а сама закрыла глаза и позволила лунному свету омывать кожу. Досада и жалящие, как кислота, подозрения в отношении Феликса сменились стыдом и чувством вины. Разумеется, он имеет полное право применять маскировку – тем более что это, возможно, и не его выбор, а мамино решение. Неизменно язвительное выражение его лица вполне может объясняться рубцами.
Наверное, ее до сих пор вела – пора признать прямо – ревность. Силь всегда была маминой помощницей, старшей дочкой, надежным плечом. Мама неизменно говорила, что во всем может на нее положиться. И до рождения Оксы, и после Силь тянула на себе все: вначале гостиницу, потом еще и крошечную сестру, как назло, очень крикливую и капризную, вникала в денежные дела, старалась наладить отношения с людьми, не слишком доброжелательно настроенными к ведьмам, и никогда не спорила, когда маме