Бездомный человек смотрел на нее, не понимая. А потом повернулся, чтобы уйти. Его ждал гусь на своем пьедестале. Гусь знает, что делать. Может, они пойдут под мост. Всюду есть мосты.
– Пойдемте. Я сдам вам комнату! – сказала вдруг женщина. – Пойдемте, это недалеко – метро «Аэропорт».
– Здесь под землей летают самолеты? – криво усмехаясь, сказал он, не веря счастью.
– Иногда.
Они пошли по аллее – и пришли к мешку, на котором сидел гусь.
Человек покопался в кармане пальто, и достал опять ту же самую колбасу, и виновато развел руками. А старушка достала крекер – и гусь поймал его на лету, открыв клюв величиной с кошелку.
Он придержал крекер лапой, склевал его и посмотрел им вслед. По белой дорожке уходила женщина в серой шубке с черным воротником, слегка горбунья. И молодой человек с тяжелым мешком. Их было двое. Падал тихий снег.
А гусь смотрел на белую дорожку и ничего не понимал. На ней отпечатались подошвы трех людей… Третьи следы сами возникали на снегу.
Он повернул голову. Ангел с мечом так же дремал, прислонившись в воздухе к желтому фонарю, который горел в потемках, как золотая луковица.
Гусь покачал головой. Нет, не всё понятно на свете. Это то же самое, что ловить в желтой от глины воде канала мелькающих рыб.
Открылась дверь, и в комнату вошел мешок. Он с грохотом встал посреди комнаты. А затем в комнату проник и его хозяин. Он снял берет и сел на мешок, разглядывая жилище.
Четыре роскошных настольных лампы с цветными витражными стеклами стояли по углам на четырех столиках красного дерева. А с потолка на обрывке шнура свисала обычная лампочка. Портрет китайской красавицы на шелке улыбался – почти икона. Белые молочные бокалы, почти в рост человека. Подсвечники для двух свечей. Гонг. Избушка на курьих ножках из спичек. Бабочки за стеклом. Портрет какого-то старца в черной шапке. И гипсовая маска Пушкина с закрытыми глазами.
Человек посмотрел на четвертую стену. На ней висела большая черная шелковая занавесь. Три золотые рыбки с краевыми плавниками играли на черном шелке.
Молодой человек развязал мешок и достал акваланг. Оранжевый аппарат, похожий на счастье юности.
Он сидел и смотрел на золотых рыбок. А они играли и играли в черной воде. Как вдруг шторы за его спивой поползли и сомкнулись, закрывая в окнах ночь. Человек вздрогнул. Он смотрел на уток, которые вышиты на ковре. Игла, которая их вышивала, бесследно ушла из вышивки. И вот она возвращалась.
Скрипел мелкий желтый паркет. Деревянные планки прогибались, как будто кто-то невидимый шел по ним. Вспыхнула одна лампа… За ней вторая. Третья… А паркет все скрипел и скрипел. И смолк. Дверь открылась и вошла старушка с черными глазами на старом и добром лице. Она несла чай.
– Хотите в театр? – спросила она.
– Нет, – ответил молодой человек грустно. – Я хочу плавать с аквалангом.
– Я не могу сдать море, – улыбнулась женщина.
– Жаль, –