Темное солнце. Эрик-Эмманюэль Шмитт

очень далеко, на западе. Никто не знает ее истоков, но она так сильна, что пересекает пустыни, не оскудевая, а летом, когда ручьи и другие реки иссыхают, она разливается и выходит из берегов, потом возвращается в свое русло, оставляя после себя илистые земли, их называют Черной землей. Бог этой реки наделен чудесной властью: говорят, он превращает песок в плодородную почву, камни – в финиковые пальмы, сикоморы и акации, воду – в вино, ведь, когда вода спадет, виноградники тяжелеют тучными гроздями. Так давай же отыщем этого сказочного бога, Ноам, синего бога, озеленяющего все вокруг, бога по имени Хапи, который повелевает рыбами и руководит ласточками. Согласен? Если он явит нам свою милость, мы будем подле него любить друг друга без утайки.

      Так мы отправились на поиски Нила…

3

      Нил был оазисом.

      Оазисом до горизонта. Бескрайним оазисом в бескрайней пустыне…

      Никогда я прежде не говорил себе, очутившись в новом месте: «Вот тут-то я и буду жить!» Но когда после раскаленных дюн и каменных россыпей мы с Нурой дошли до заболоченных земель, предвестников Нила, мы решили отдохнуть. На нас уставилась гигантская птица, одинокая, величественная, пепельно-серая; казалось, в ней соединились несколько видов: клюв пеликана, глаз орла, хохолок синицы и лапы розового фламинго. Она взирала на нас так недвижно, что мы готовы были принять ее за сухое дерево без веток; но вот она неторопливо отвернулась, давая понять, что дозволяет нам продолжить путь[15]. Потом, когда мы, топча желтоватый земляной миндаль, приближались к берегам Нила, нас привлекли другие птицы, бродившие по лужам среди голубых лотосов: то были ибисы, неутомимые часовые Нила, и каждого из них сопровождало его отражение. Они шагали на своих ходулях, укутавшись в белейший наряд, из которого выглядывали черная гузка и столь же черная голова, оснащенная великолепным серповидным клювом; они нас изучали, и вдруг, послушные таинственному приказу, все разом взлетали, оставляя за нами право двигаться дальше. Когда мы пробирались по шелестевшей пальмовой роще, к нам, поскуливая, подскочила кошечка; эта неудержимая болтушка в полосатой шубке, задрав хвост трубой, усердно терлась о наши щиколотки, не давая проходу. Я очень хорошо ее запомнил, потому что это была моя первая встреча с кошкой. И я тотчас догадался, с кем этот зверь состоит в родстве: зеленая радужка, пронизанная золотыми нитями, треугольная физиономия, кокетство, грация и мягкость, готовая обернуться раздражением, – да, передо мной разгуливала четвероногая Нура. Она непрестанно ластилась, мяукала, обмахивала хвостом наши ноги и приветствовала нас от имени здешних богов. Мы приободрились, уверенно двинулись дальше и вскоре вышли к реке – широкой, спокойной, неумолимой и уверенной в себе.

      Мы долго оглядывали берега; в легких порывах ветра, доносившегося с барханов, на питавшем почву жирном гумусе мальчишки играли в догонялки.

      Вечер щедро залил горизонт медью; сумерки были едва ли не роскошнее дня. А когда небесный купол украсился звездами, Нура стиснула мне руку и прошептала:

      – Это он, Ноам?

      – Это он!

* * *

      На пути к Нилу мы столкнулись с множеством трудностей.

      Прежде