– Жаль, что сейчас не белый день, – глухо и сипло пробормотал Тирув Омпаллиос, и его слова в мертвой тишине прозвучали особенно громко.
– Тирув Омпаллиос, – ответил я, – надеюсь, ты не пребываешь в плену суеверий. Не хочется думать, что ты поддался ребяческим фантазиям презренной толпы. А посему выпьем.
Мы изрядно опустошили бурдюк, ничуть не привередничая относительно букета, и так замечательно взбодрились, что отправились исследовать уходящую влево аллею, проложенную с математической точностью, но вскоре исчезавшую среди пальмовых листьев. Здесь, на отшибе, на площади, которую пока что пощадили джунгли, мы обнаружили маленький храм древней архитектуры, который производил впечатление строения еще старше, чем соседние дома. Он также отличался от них материалом – то был темный базальт, почти скрывшийся под лишайниками, которые выглядели одного с ним возраста. Квадратный храм не имел ни куполов, ни шпилей, ни колонн у фасада – только несколько узких окон высоко над землей. В наши дни такие храмы в Гиперборее встретишь редко, однако мы признали в нем место поклонения Цатоггуа, одному из божеств древних. В наши дни люди перестали возносить ему молитвы, но говорят, что перед его пепельными алтарями до сих пор кладут поклоны скрытные и свирепые лесные звери: порой обезьяна, громадный ленивец и длиннозубый тигр бессловесным ревом и воем славят забытое божество.
Храм, как и прочие строения, прекрасно сохранился: следы времени виднелись только на резной притолоке, расщепленной и раскрошившейся в нескольких местах. Сама дверь из позеленевшей от времени бронзы стояла слегка приоткрытая. При мысли о том, что внутри должен быть украшенный драгоценными камнями идол, не говоря о прочих алтарных безделушках из драгоценных металлов, нас одолел соблазн.
Подозревая, что открыть позеленевшую дверь будет непросто, мы глотнули пальмового спирта и приступили. Разумеется, петли проржавели, и только навалившись на дверь мускулистыми телами, мы умудрились сдвинуть ее с места. Мы удвоили усилия, и с ужасающим скрежетом и жутким скрипом, походившим на визг какого-то нечеловеческого создания, дверь медленно отворилась. Перед нами зиял черный провал внутреннего пространства храма, откуда доносился запах застоявшейся плесени, смешанный со странным, ни на что не похожим зловонием. Впрочем, в предвкушении богатой добычи мы стали нечувствительны к запахам.
С присущей мне предусмотрительностью я запасся куском смолистого дерева, решив, что из него можно соорудить факел, если придется бродить по ночному Коммориому. Теперь я этот факел зажег, и мы вошли в храм.
Пол покрывали огромные пятиугольные плиты из того же материала, что и стены. Храм был пуст, за исключением статуи божества, восседавшей в дальнем углу, металлического двухъярусного алтаря с непристойными рисунками и трехногой бронзовой чаши странной