– Руки вверх, – услышал звонкий девичий голос Алексей.
Спросонья он не мог сообразить, в чём дело, увидев перед собой симпатичную стройную рыжую девицу, двумя руками держащую направленный на него кольт 1908 года, карманный пистолет. «Вот это фокус, – подумал Алексей. – Что это за овца и что она тут делает?» – пронеслось у него в голове.
– Вы кто такая? – начал он с вопроса, как учили в институте КГБ вести себя в такой ситуации.
– Да вы наглец, мистер студент, – ответила она. – Точно такой же вопрос я задаю вам. Что вы делаете в квартире моих родителей?
– Ваших родителей? Так, значит, миссис Эмели и мистер Кларк ваши родители?
– Ну, не ваши же!
– А вдруг я племянник кого-нибудь из них, тогда как?
– Вы что, хотите этим сказать, что вы дальний родственник, так что ли?
– Вы, милая леди, не допускаете этой мысли, а вдруг? И вы держите меня под прицелом. Опустите пушку. Я пошутил, конечно, никакой я не родственник, но как сын вашему отцу, он сам мне об этом сказал, потому что я сын, но сын его лучшего друга Даниэля Торреса, который спас ему жизнь, когда они работали вместе в Колумбии по ликвидации наркотрафика.
– Вот как? – воскликнула Дженис, опуская пистолет. – А теперь вы мне почти как брат, что ли?
– Ну, не совсем почти, а почти, и не брат. Я кубинец, а вы американка – высшая раса, куда мне до вас!
– Да, интересно получается, то вы почти родственник, а с ваших слов – теперь вы бедный родственник.
Алексей понял, этой красавице на язык лучше не попадаться, уж больно он у неё острый, к тому же она считает себя хозяйкой положения в своей квартире.
– Да вы присядьте, мисс, а то до прихода папы вы так устанете ждать, и спрячьте пистолет, а то батюшка ваш подумает, что я на вас нападаю или угрожаю вам. А ведь это не так, потому что у меня нет никакого оружия.
– У меня тоже нет, – сказала Дженис и выстрелила прямо в Алексея. Выстрел прозвучал громко, и Алексея обдало жаром искр, вылетевших из дула кольта. Это было так внезапно, что он не успел испугаться и напрячься от страха. С минуту стояла зловещая тишина. Алексей боялся пошевелиться. Он понял, что стреляли ему прямо в грудь, и он никак защититься не мог, но почему не было боли? Не было и крови, он не потерял сознание, только в голове било как молотком так, что казалось, череп вот-вот расколется.
Дженис стояла молча и растеряно, держа пистолет опущенным вниз, виновато и чуть не плача, глядя в упор расширенными от ужаса глазами в лицо Алексея. Она села на стул, бросила пистолет на стол, закрыла лицо руками и зарыдала, как ребёнок, совершивший непоправимую ошибку, подёргивая плечами и всем телом. Алесей сидел ошарашенный и ничего не мог понять: «В меня стреляли из пистолета почти в упор, но я живой и, по-моему, даже не ранен, значит, выстрел был холостым. Но почему рыдает эта красивая девушка?» Он пошевелил одним, потом другим плечом. Встал