– Кто ж его разберёт? – хмыкнула О-Кин. – Он мог наслать на тебя проклятие по ошибке.
– Хороша ошибка, – проворчала Уми, стараясь удержаться от того, чтобы снова почесать саднившее предплечье. Страх липким комом засел у неё в груди – Уми не знала, что делать и кто мог бы помочь в её беде. – Только вот что мне теперь с этим делать? Не могу же я так просто взять и заявиться в балаган и обвинить Рюити Араки в том, что он наслал на меня проклятие! Наверняка он станет всё отрицать, а никаких доказательств, что этот Араки – колдун, у меня нет. Кроме слов ёкаев, которых, похоже, в этом проклятом городе могу видеть только я!
Осознав, что она говорила громче, чем следовало в столь ранний час, Уми заставила себя замолчать. Ей вдруг вспомнилось окончание сегодняшней смены: никто из работников игорного дома не смотрел в лицо, когда заговаривал с ней. Даже Ёсио старался отводить глаза, пусть и не столь явно.
Отчуждение и недоверие. С самого детства Уми привыкла к косым взглядам, всюду сопровождавшим её. Дети якудза, которые иногда появлялись в усадьбе вместе со своими отцами, играли с Уми только по настоянию взрослых. Соседи начинали шептаться, стоило только Уми показаться за воротами усадьбы. Слухи о странной девочке из клана якудза, которая часто разговаривала сама с собой и пугалась того, что никто, кроме неё, не мог увидеть, расползались по городу со скоростью холеры в бедняцких кварталах. Потому не было ничего удивительного в том, что с Уми никто не хотел знаться. Если бы не положение клана Аосаки в обществе, жизнь Уми могла оказаться гораздо тяжелее. Несмотря на размах, с которым город застраивался в последние годы, Ганрю был и оставался одной большой деревней, где многие знали если не тебя, так кого-нибудь из твоей родни или знакомых. И потому не обращать внимания на досужие сплетни Уми было бы очень и очень нелегко.
Уми осознавала, как, должно быть, странно выглядела этим утром со стороны, когда прижучила Косого Эйкити, – ведь Сана больше никто не мог увидеть, а вот исчезновение иредзуми не осталось незамеченным даже для заметно окосевших от выпитого игроков.
Эйкити назвал её ведьмой – может, слова эти были не так уж далеки от истины? Во всяком случае, они объясняли бы, почему Уми может видеть ёкаев так же отчётливо, как и обычных людей…
– Забудь об этом колдуне, – дзасики-вараси мягко погладила Уми по руке. – Тебе не обязательно идти к нему. О-Кин уверена, что в Ганрю найдутся и другие люди, которые будут готовы помочь.
– Вот только пока Уми удастся отыскать их, драгоценное время будет упущено, – донёсся со стороны стенного шкафа вкрадчивый голос.
Уми и О-Кин разом повернулись в ту сторону. Двери шкафа были чуть раздвинуты, и оттуда на них, загадочно блестя красноватыми глазками, глядел Сан.
– Я невольно стал свидетелем вашего разговора, – начал было он, но О-Кин перебила его:
– Называй вещи своими именами – ты попросту подслушивал!
Оставив