– Воля! – воскликнул король. – Вы произнесли странное слово в моем присутствии, дорогая сестра!
– Но разве, – ответила с улыбкой Генриетта, – вы не подчинились бы с удовольствием воле доброй матери?
– Перестаньте, бога ради; вы разрываете мне сердце. Вы говорите о своем отъезде с таким спокойствием…
– Я не рождена для счастья, государь, – грустно отвечала принцесса, – с детства я привыкла к тому, что самые дорогие мои мечты не сбываются.
– Вы говорите правду? И теперь отъезд помешал бы осуществиться дорогой вам мечте?
– Если я отвечу «да», вас это утешит, государь?
– Жестокая!
– Тише, государь, к нам идут.
Король осмотрелся кругом.
– Нет никого, – сказал он. Потом, снова обращаясь к принцессе, продолжал: – Послушайте, Генриетта, ведь против ревности мужа есть и другие средства, кроме вашего отъезда, который убил бы меня…
Генриетта с сомнением пожала плечами.
– Да, да, убил бы, – продолжал Людовик. – Неужели, повторяю, ваше воображение… или, лучше сказать, ваше сердце не способно внушить вам что-нибудь иное?
– Боже мой, что, по-вашему, оно должно внушить мне?
– Скажите, как доказать человеку, что его ревность не имеет основания?
– Прежде всего, государь, ему не дают никаких поводов к ревности, то есть любят только его.
– Я ожидал иного.
– Чего же вы ожидали?
– Ревнивца можно успокоить, скрывая свое чувство к тому, кто возбуждает его ревность.
– Скрывать трудно, государь.
– Счастье всегда добывается с трудом. Что касается меня, то, клянусь вам, я могу, если нужно, сбить с толку всех ревнивцев, сделав вид, что отношусь к вам так же, как к любой другой женщине.
– Плохое, слабое средство, – проговорила молодая женщина, покачивая прелестною головкою.
– Вам никак не угодишь, дорогая Генриетта, – сказал Людовик с неудовольствием. – Вы отвергаете все, что я предлагаю. Но по крайней мере предложите что-нибудь сами… Я очень доверяю изобретательности женщин.
– Хорошо, я придумала. Вы слушаете, государь?
– Что за вопрос? Вы решаете мою судьбу и спрашиваете, слушаю ли я!
– Я сужу по себе. Если бы я подозревала, что мой муж ухаживает за другой женщиной, то меня могла бы успокоить одна вещь!
– Какая?
– Мне нужно было бы прежде всего убедиться, что он не интересуется этой женщиной.
– Да ведь это самое я говорил вам сейчас.
– Да, но только я бы не успокоилась, пока не увидела бы, что он ухаживает за другою.
– Ах, я понимаю вас, Генриетта, – с улыбкой подхватил Людовик. – Это средство, конечно, остроумно, но жестоко.
– Почему?
– Вы излечиваете ревнивца от подозрений, но наносите ему рану в сердце. Страх его пройдет, но останется боль, а это, по-моему, еще хуже.
– Согласна. Но зато он не заметит, даже подозревать не будет, кто его настоящий враг, и не помешает истинной любви. Он направит свое внимание