– Ну, не такая уж она и зарубежная, – сказала Рани.
– Только в ваших глазах, мэм. И как вам известно, в моих тоже. Но если встать на позиции членов правительства Палы, то я – стопроцентный иностранец.
– Разве это мешает вам иметь личный взгляд? – сказал Уилл. – Не стоит только, думаю, излишне одобрять ортодоксальную линию местных властей. Кстати, – добавил он, – я нахожусь здесь не при исполнении профессиональных обязанностей. Вы не даете мне интервью, многоуважаемый посол. Все сказанное здесь останется строго между нами и не будет опубликовано.
– Значит, не для обнародования в печати, это раз, а я буду высказываться только от себя лично, не отражая официальной точки зрения, это два. В таком случае могу заявить, что считаю нашего юного друга абсолютно правым.
– А это, безусловно, подразумевает, что политику нынешнего паланского руководства вы считаете абсолютно неправильной.
– Абсолютно неправильной, – повторил мистер Баху, и аскетическая маска Савонаролы неожиданно осветилась лукавой улыбкой Вольтера. – Абсолютно неправильной, но только потому, что она настолько безукоризненно правильна.
– Правильна? – с негодованием воскликнула Рани. – В каком смысле?
– Абсолютно правильна, – объяснил Баху, – потому что ведет к верно рассчитанной цели: сделать каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка на этом зачарованном острове настолько свободными и счастливыми, насколько такое вообще возможно.
– Но они дают Ложное Счастье! – выкрикнула Рани. – А такая свобода хороша лишь для Низших Существ.
– Я преклоняю голову, – сказал посол и действительно поклонился, – перед сверхъестественно проникновенным зрением Вашего Высочества. И все же для высоких или для низких существ, ложное или истинное, но счастье остается счастьем, а свобода – восхитительным ощущением. И не может быть сомнений в том, что политика, проведение которой начали родоначальники Реформ, с годами подверглась верной адаптации для достижения именно таких двух целей.
– Но на ваш взгляд, – спросил Уилл, – подобные цели нежелательны?
– Напротив, добиться их желал бы каждый из нас. Но вот только, к моему большому сожалению, они больше не вписываются в общий контекст, стали полностью не соотносимы с нынешней ситуацией в мире вообще и на самом острове Пала в частности.
– Вы считаете их более не соотносимыми с положением в мире сейчас, чем когда реформаторы впервые начали свою работу в интересах счастья и свободы людей?
Посол кивнул:
– В те изначальные дни Палы словно еще вовсе не существовало на карте мира. А потому идея превращения острова в оазис счастья и свободы имела смысл. Пока оно не соприкасается с внешним миром, идеальное общество само по себе возможно. И Пала могла существовать, как было задумано, я бы