– Но я ведь вижу, – хмурилась она. – Вы ко мне вдруг переменились. Если не из-за этого, тогда из-за чего? Вам не нравится, что я не люблю москалей?
Векшин, хоть и решил, что не станет затевать с ней дискуссии, всё-таки не удержался, сказал, что да, не нравится, тут же добавил, что никак это не влияет на их нынешние отношения, равно как и то, где и кем она работает.
– Но я ведь вижу, – повторила она. – Значит, вы против того, о чём я говорила. – И после недолгой паузы: – Значит, извините, вы не настоящий украинец.
– Значит, не настоящий, – завершил эту никому не нужную полемику Векшин, открывая дверь.
– Да погодите вы! – приподнялась она. – Ну ещё пять минут, пожалуйста, вы ж ничего не знаете!
– Хорошо, пять минут. – Векшин вернулся на свой стул. – Слушаю вас.
И слушал. И снова поверилось ему, что всё-таки произошли у неё психические сдвиги, наваждение какое-то. Заговорила она быстро, страстно, то ли от нахлынувшего возбуждения, то ли боялась, что не успеет высказаться. Чтобы не верил он лживой советской пропаганде, что воевал Степан Бандера не за немцев, а за Украину, вольную, независимую Украину. Раньше не давал он гнобить её полякам, а потом, когда в тридцать девятом оккупировали Западную Украину москали, бился с ними. А знает ли Векшин, что созданная Бандерой Организация Украинских Националистов, её Украинская Повстанческая Армия сражалась и против немцев, отстаивая независимость Украины? Не знает? И вспомнит он ещё её слова, когда Герою Украины Бандере памятники в Украине будут ставить, улицы его именем назовут. А его красно-чёрное знамя будет развеваться над киевской ратушей. Если не суждено ей будет дожить до той счастливой поры, то уж дочери её – наверняка, в чём она абсолютно уверена. И долг каждого настоящего украинца делать всё, где, что и как он может, чтобы приблизить день, когда нэнька Украина будет для украинцев, а не для всякого москальского и жидовского сброда.
Она задохнулась, теперь уже всё лицо её полыхало. Векшин ещё крепче подосадовал, что дал втянуть себя в этот ненужный и глупый разговор, довёл послеоперационную больную, которой сейчас прежде всего покой нужен, до такого состояния, речи её бредовые слушал. Не требовалось ведь врачебного диплома, чтобы с самого начала усомниться в её полной вменяемости. Ещё когда только заявила она ему, что боится обратиться за помощью к москальским врачам. Осторожно взял её за руку, начал тихо уговаривать, чтобы успокоилась, что вредно ей волноваться, что, конечно же, поговорят они ещё обо всём этом, но не сейчас, будет у них для этого время. Очень вовремя появилась сестра с подготовленными шприцами на крышке стерилизатора, Векшин шепнул ей, чтобы добавила Зоряне пару кубиков димедрола.
Он сразу не ушёл, дождался, пока она уснёт. Теперь, с опущенными веками,