Особенно острую фазу война приняла, когда молодая барыня обжилась, родила мужу двух дочек и окончательно утвердилась хозяйкою. И пространно намекала, мол, она-то чужой хлеб никогда не едала, а другие по ее милости в этом доме круглый год сыты.
Маменька злилась, злилась, да и начала применять оружие последнего шанса: «Не мила я вам – так съеду». Пару раз успешно – Иван Платоныч махал руками, барыня извинялась, даже доверила тетушке составить меню очередного праздничного обеда.
Но в один далеко не прекрасный момент после очередного скандала и угроз брат слег с болящим сердцем. Супруга же его спросила ласково: каких вам лошадок запрячь?
Слово гневное не воротишь. Пришлось уехать, забрав с собой только собственных дворовых: старую няньку Глашку, которую за возраст все привыкли величать Павловной, и кучера Еремейку.
Отъехала маменька Степанида Платоновна три версты в сторону родного дома, да и случился с ней удар. Коляску сейчас развернули, до братнина поместья старую барыню еще довезли живой. Она успела причаститься и исповедоваться. А в ночь тихо отошла.
Все это Эммочка узнала, лишь доехав до дяденьки Ивана Платоновича. Ей и в голову не приходило, что ее могут там не принять, в этом доме под крылом маменьки и дяденьки она выросла и жила до поступления в пансион. Но увы. Молодая жена дяденьки снова была на сносях и выразилась предельно ясно: такой родни нам в доме не надобно! Уж старую-то барыню едва терпели, а молодая вертихвостка с подмоченной репутацией – тем более не ко двору. На пару дней дочку с молодой кормилкой, так и быть, оставляйте, а потом милости просим, до своего дома забирайте!
Вот и осталась Эмма посреди российской глубинки в растерянности, с нелюбимой дочкой на руках и с перспективами зимовать в разрухе.
А потом был мост через реку и очередная истерика. Упала в воду барышня Эммочка, а выплыла я собственной персоной. Еще и не одна.
Ладно… пока я все это воскрешала в не своей памяти, мы, кажется, приехали. Во всяком случае, возок перестало трясти, а некоторое время спустя снаружи послышались голоса. Я только понадеялась, что это не очередная погоня, когда Павловна встрепенулась и высунула нос наружу:
– Ты что, старый хрен, ослеп, что ли?! Хозяйка приехала, а ты бары-растабары на пустом толокне разводишь! Отворяй ворота, кому сказано!
Снаружи охнули, послышался торопливый топот и противный скрежет. Что бы там ни отворяли, скрипело оно немилосердно.
И уже через минуту полог окончательно откинули. Я наконец сумела рассмотреть место, где мне предстояло жить с ребенком, старухой и беременной девушкой.
М-да-а-а…
Может, права была трепетная барышня Эммочка, когда сиганула в реку от такого счастья?
Глава 5
Пожалуй, мне следовало заранее