2
За столом охраны в здании Уотервест сидит дряхлый старик. При виде меня он медленно моргает, словно только что очнулся от дремоты. Или от смерти.
– У вас здесь с кем-то назначена встреча?
– Нет, сэр, я полицейский.
На охраннике сильно помятая рубаха, форменная фуражка изуродована вмятиной на тулье. Утро уже не раннее, но в сером вестибюле тускло. В полумраке вяло мотаются по полу шарики пыли.
– Я – детектив Генри Пэлас, – предъявляю ему значок, но он не смотрит. Мне все равно, и я заботливо прячу значок обратно. – Я служу в следственном отделе полиции Конкорда и сейчас расследую подозрительную смерть. Мне нужно побывать в офисе компании «Мерримак. Жизнь и пожары».
Старик откашливается:
– Ты что это, сынок? На голову выше всех, что ли?
– Примерно так…
Дожидаясь лифта, оглядываю темный вестибюль. Гигантское, тяжелое и приземистое растение сторожит один угол; над рядом латунных почтовых ящиков – безжизненный пейзаж Белых гор; престарелый охранник изучает меня со своего насеста. Вот что видел мой страховщик утром сутки через сутки, начиная рабочий день. Когда со скрипом открывается дверь лифта, я втягиваю ноздрями затхлый воздух. Здесь, в вестибюле, ничто не противоречит версии самоубийства.
Босса Питера Зелла зовут Теодор Гомперс. Бледный, одетый в синий костюм мужчина с обвислым подбородком ничуть не удивился, услышав от меня новость.
– Зелл, значит. Жаль. Налить вам?
– Нет, спасибо.
– Как вам погодка, а?
– Угу…
Мы сидим у него в кабинете, и он пьет джин из низкой рюмочки, рассеянно потирает ладонью подбородок, поглядывает в большое окно на снег, засыпающий Игл-сквер.
– Многие говорят, это из-за астероида, снег-то. Слыхали, да?
Гомперс говорит негромко, задумчиво, не отрывая взгляда от улицы за окном.
– Только это вранье. Он еще в двухстах восьмидесяти миллионах миль, не так близко, чтобы влиять на погоду.
– Да уж…
– Потом, конечно, будет влиять. – Он вздыхает и медленно, по-коровьи, поворачивает ко мне голову. – Люди толком не понимают, видите ли.
– Не сомневаюсь, что вы правы, – терпеливо говорю я, держа наготове голубую тетрадку и ручку. – Не расскажете ли мне о Питере Зелле?
Гомперс делает еще глоток джина.
– Особенно и нечего рассказывать-то. Парень был прирожденный клерк, это точно.
– Прирожденный клерк?
– Ага. Я сам начинал секретарем, хоть и со степенью по статистике и все такое. Но я переключился на продажи, понемногу пробился в управление да здесь и остался. – Гомперс разводит руками, указывая на свой кабинет, и застенчиво улыбается. – А Питер никуда не пробивался. Я не говорю, что это плохо, но он никуда не стремился.
Я кивнул, царапая в тетрадке под полупьяный говорок Гомперса. Кажется, Зелл был, можно сказать, волшебником статистического анализа, обладал почти сверхъестественной способностью