Отступление: Theologia heterodoxa II
Смерть старее жизни, и всюду, где возникает жизнь, она возникает из смерти и милостью смерти. Рудольф Штейнер в Касселе 6 июля 1909 года:[32] «Смерть – это Отец.» Из Отца (смерти) мы рождаемся (ex Deo nascimur), причём не единожды в день и миг рождения, а ежедневно и ежемгновенно, с каждым вдохом. Творение – перманентная смерть Творца, и если мы живём (Рильке говорит однажды о странной силе, превращающей нас, живущих, в переживших), то только потому, что он каждое мгновение умирает. Наша жизнь – его смерть. Соответственно: наша смерть – его жизнь. В этом более глубокий смысл слов, что мы умираем в Жизнь Вечную (in Christo morimur). Теология Творения и есть теология Спасения. Нет ни малейшего основания полагать, что речь идёт о нашем спасении, как это в тысячелетиях внушали себе христианские нарциссы. О «нас» осмысленно и серьёзно можно говорить не иначе, как предварительно узнав, кто «мы» в реальности и на самом деле. Узнав, что «нас» в прямом, переносном и каком угодно смысле – нет. И что, только узнав и осознав это, «мы» получаем шанс и милость однажды – быть. Узнать и осознать это можно по-разному, скажем, по следующей аналогии. Чем отличаются герои литературного шедевра от героев какого-нибудь бульварного чтива? Очевидно, тем, что первых создаёт мастер, а последних халтурщик. Мастер – это тот, кто творит своих героев так, что они ни на секунду не сомневаются, что живут сами, в то время как живут они лишь постольку, поскольку он их пишет. Литературное произведение искусства – образчик абсолютного иллюзионизма. Скажи кто-либо кому-нибудь из 600 (или 800) персонажей «Войны и мир», что они выдуманы и написаны Толстым, они бы просто не поняли, о чём речь. Но можно ведь и допустить, что им (нам) однажды пришла бы в голову эта мысль. «We are such stuff as dreams are made on; and our little life is rounded with a sleep.»[33] Может, именно миг осознания того, что они (мы) во сне и сон, и стало бы мигом ПРОБУЖДЕНИЯ в реальность! В ту самую реальность, где они, в полном списке dramatis personae, от Наполеона до лакея Лаврушки, и уже все «мы» суть ТЕЛО Бога, экспериментирующее себя как ТВОРЕНИЕ, чтобы узнать, что́ оно может и на что́ способно, и силящееся на этой завершающей стадии антропогенеза стать ДУШОЙ. В этом, но и только этом смысле «мы» суть венец творения: физические и химические реакции в эфемерном реакторе тела, обнаруживающие способность не только жить, но и чувствовать, страдать, мыслить, и даже не просто мыслить, но ошибаться, обманываться, заблуждаться, полагая, что это всё ещё «мы», тогда как это всё ещё, ныне и присно, Бог наш и Творец, для