– Говорят, время лечит все раны, и, возможно, это правда. – Я не свожу глаз с экрана компьютера и вижу, как шевелятся мои губы. – Но что, если раны затянутся неправильно, как после удара ножом, когда от них остаются безобразные шрамы, или как сломанные кости – срастутся, но неровно. – Я бросаю взгляд на свою руку и, нахмурив брови, провожу пальцем по шраму, там, где кожа уже не гладкая. – Значит ли это, что они по-настоящему зажили? Или просто организм старается хоть как-то восстановить разрушенное… – Я умолкаю, считаю в обратном порядке с десяти до одного, собираюсь с мыслями. – Но что именно разрушено… во мне… в нем… Я не знаю, но, наверное, должна узнать… как-нибудь… но как, блин, как ты узнаешь, когда единственный человек, который знает, уже умер? – Я моргаю, а потом выключаю экран, и он чернеет.
27 мая, седьмой день летних каникул
Каждое утро для меня начинается с одного и того же ритуала. Я просыпаюсь и считаю, через сколько секунд солнце появится над вершинами холмов. Так я готовлюсь к новому дню, к которому вовсе не хочу готовиться, и привыкаю к мысли, что сегодня к череде дней, прожитых без Лэндона, прибавится еще один.
Но в это утро все немного иначе. Я дома, приехала из колледжа на первые летние каникулы, и солнце встает не над холмами Айдахо, а над высоченными горами Вайоминга, обступившими Мейпл-Гров, маленький городок, где я выросла. Из-за этой перемены мне трудно встать с постели – все непривычно, нарушен порядок, которого я придерживалась восемь месяцев подряд. А этот порядок помогал мне сохранить себя. До этого я была в жутком состоянии – неуравновешенная, неуправляемая. Не могла держать себя в руках. А так нельзя, иначе я опять окажусь на полу в ванной с бритвой в руке, чтобы вместе с кровью исторгнуть из себя все эти картины, что стоят перед глазами, и чувство утраты, и жгучее желание понять, почему Лэндон это сделал, что довело его до этого. Но ничего не получится, пока из вен не вытечет вся кровь до последней капли, а это мне, как оказалось, слабó. Может быть, потому-то я и чувствую себя до сих пор такой потерянной: смогла только дойти до края, но не смогла шагнуть вниз, как шагнул он.
Я уже неделю дома, и мама с отчимом следят за мной, как коршуны, словно ждут, что я опять сорвусь, хотя уже почти год прошел. Но теперь я держу себя в руках. Крепко держу.
Выбравшись из постели и приняв душ, я надеваю купальник, затем натягиваю поверх него летнее платье в цветочек, а на запястье застегиваю несколько кожаных браслетов. Затем плотно задергиваю занавески, чтобы дом Лэндона не маячил перед глазами, и сажусь за компьютерный стол записать коротенький клип.
Я