Водяной отправился на кухню, где принялся стучать дверцами и шуршать полиэтиленом. Вернулся, волоча по полу три объёмистых мешка.
– Нате. Хотите, можете тут посмотреть.
– Не, мы пойдём. Темновато у тебя, – выкрутилась Василиса, принимая первый мешок и без усилий закидывая его за спину.
– Ну как знаете… А то я ушицы наварил.
– Спасибо, я не голодный, – соврал Одинцов и подхватил оставшиеся мешки, большие, но не слишком тяжёлые.
Выйдя на улицу, он притормозил, опустил поклажу на асфальт, показавшийся после берлоги Водяного таким чистым, что хоть кушай с него, и с удовольствием втянул свежий воздух. Не сдержавшись, буркнул:
– От меня теперь рыбой за километр несёт!
– Да от тебя чем только не несёт! – обиделась за приятеля Василиса. – Ты как ходячая животноводческая ферма, где все рабочие ушли в запой!
Это было правдой, но Егор всё равно почувствовал себя задетым.
– Пошли ко мне, я живу в двух остановках. – Василиса перехватила мешок поудобнее и устремилась в проход между домов. Поколебавшись, Егор последовал за ней, кривя губы и шевеля желваками. Ферма, значит… Животноводческая. Он вывернул шею, понюхал рубашку и окончательно расстроился.
***
Василиса снимала квартиру на втором этаже бетонной панельки.
В прихожей девушка стянула кроссовки, а затем и безразмерный свитер, оставшись в одной белой футболке без рукавов. На груди, довольно округлой для субтильного телосложения, болтался кулон в виде наконечника стрелы. Егор, до сих пор обиженный, молча разулся и проследовал в комнату, бросив мешки на ковёр. Верхний перевернулся, из раскрытой горловины хлынул шелестящий бумажный поток.
Одинцов огляделся. Чистенько, симпатично. У стены стояла односпальная кровать, застеленная клетчатым пледом, над ней висели забитые книгами полки. Егор вытащил том наугад – «Теория и практика ювелирного дела». Задвинул назад. Уюта комнате придавало мягкое кресло и напольная лампа с торшером, накрытым платком с пёстрой вышивкой из птиц и цветов. Место у окна занимал рабочий стол, заставленный коробочками, баночками, шкатулками с бисером и пуговицами, жгутами тесьмы и связками сушёных растений, испускавших аромат жаркого полдня в лесу. К краю столешницы были прикручены тиски, рядом крепились вальцы для прокатывания проволоки.
– Чай будешь? – с кухни донёсся звонкий голос, заглушаемый пущенной из крана водой.
– Из самовара? – заинтересовался Егор.
– Ага, с кулебякой и баранками. Я живу в том