Маркс. Инструкция по применению. Даниэль Бенсаид

их абстрактным принципам». Коммунизм в этом случае возникает как «столь необходимое следствие неогегельянской философии, что никакое противодействие не могло помешать его развитию». Представляется, что такой «философский коммунизм» (sic!) в Германии «можно считать навсегда утвердившимся». Но у этой родословной коммунизма есть одно парадоксальное последствие: молодой Фридрих сожалеет о том, что «мы можем пополнять наши ряды лишь из тех слоев, которые получили довольно хорошее образование, то есть из университетских и коммерческих кругов, представители которых не сталкивались с какими-то значительными затруднениями в своей жизни»[7]. Вот почему «у английских социалистов нам ещё нужно очень многому поучиться… английские социалисты нас намного опередили, и нам после них весьма мало осталось сделать в этой области»[8].

      В начале 1840-х годов молодой Маркс более сдержан по сравнению со своим младшим другом. С его точки зрения, коммунизм (Кабе, Дезами, Вейтлинг) остается «догматической абстракцией» и «особым выражением гуманистического принципа». В письме Руге от 30 ноября 1842 года он пишет: «Я заявил, что считаю неуместным, даже безнравственным вводить контрабандой коммунистические и социалистические положения, то есть новое мировоззрение, в случайные театральные рецензии и пр.; я потребовал совершенно иного и более основательного обсуждения коммунизма, раз уж речь идет об его обсуждении». В новом письме Руге в мае 1843 он просит подумать еще, прежде чем выносить суждение: «Со своей стороны мы должны вывести весь старый мир на свет и положительно работать над формированием нового мира. Чем больше события, относящиеся к мыслящему человечеству, дают времени для осмысления, а события страдающего мира – для того, чтобы собраться, тем более завершенным будет творение, которому предстоит явить себя миру и которое носит в своей утробе наша эпоха». Именно контакт с парижским пролетариатом и встреча с Энгельсом осенью 1844 года ускорят его философскую и политическую линьку. А во время их совместного визита в Бельгию оформится наконец и смысл его политической деятельности.

      Энгельс рассматривает полемический ответ Маркса Прудону, данный в работе 1847 года «Нищета философии», в качестве первой наметки программы: «Вы можете считать г-на Маркса главой нашей партии (то есть наиболее передовой части французской демократии), а его недавнюю книгу против Прудона – нашей программой». Так открывается путь к составлению «Манифеста Союза коммунистов», в который два соратника только что вступили: «Подумай над “Символом веры”. Я считаю, что лучше всего было бы отбросить форму катехизиса и назвать эту вещь “Коммунистическим манифестом”…». Осталось только испытать теорию огнем практики. События не замедлят приступить к этой проверке.

      Зарождающийся пролетариат «должен был броситься в объятия к доктринерам его освобождения, к основателям социалистических сект», обратиться к путанным пророкам, «вещающим о гуманизме» «всеобщего тысячелетнего братства», представляющегося «воображаемым уничтожением