На долю мгновения мне показалось, что я увидела кузину среди провожавших. Я махнула рукой, вроде бы как всем и в то же время ей одной. В памяти тут же воскресли слова: «Будь ты проклята, Дарлайн!»
Я вздрогнула и обхватила себя руками, почувствовав, как по коже пробежал неприятный холодок. А берега уже отдалялись, постепенно превращаясь в тонкую волнистую полоску на горизонте. Среди белоснежных, надуваемых попутным ветром парусов парили чайки, провожая нас в открытое море. Безоблачное небо радовало синевой. Мне жутко не хотелось покидать палубу и погружаться в полумрак кают.
– Хорошо, что ты решил отправиться с нами, – сказала я папе, вышедшему на воздух с бокалом шампанского.
– Не грусти. Думаю, ты сможешь пригласить в гости Бланш, когда устроишься на новом месте. Я подумывал подарить ей на день рождения часть ценных бумаг «Астор и Ко», заодно посмотрит на дела компании изнутри. Кстати, почему ее не было на церемонии?
– Она заболела, – ответила, грустно улыбнувшись и понимая, что кузина, скорее всего, не захочет навестить меня в Хорсе, но объяснять этого отцу не стала, лишь сказала: – Спасибо.
«Вестник богов» скользил по воде, рассекая килем волны. Брызги летели во все стороны, когда нос судна, украшенный фигурой обнаженной девушки, наклонялся, а затем поднимался вверх.
Впереди нас ожидал Гладкий океан, несколько месяцев пути и прохладное морское лето…
***
Тяжелые темно-синие, гораздо темнее, чем вечернее небо, волны ударялись о скалистый берег, перекатывая мелкую морскую гальку. Ветер гнул ветви кривых прибрежных сосен и чахлый желтый кустарник.
Тануки замер на границе леса, и осторожно, крадучись, подобрался к берегу, повел ушами, принюхался. Нос мгновенно уловил запахи рыбы, вареного риса, маринованных овощей. Постоянно оглядываясь по сторонам, тануки направился в сторону деревни.
Прошмыгнув между домами, подобрался ко входу в святилище – небольшим деревянным вратам оранжево-черного окраса с закругленной балкой на самом верху. Подметая животом ступени, поднялся по лестнице к алтарю – каменной плите, поросшей мхом и увенчанной деревянной скульптурой местного духа. Здесь стояла миска, полная овощей, и пиала с окэ.
На миг тануки сжался, подбирая лапы, которые стали удлиняться и принимать форму рук и ног. И вот уже у святилища стояла не толстая енотовидная собака, а грузный мужчина с усами, бородкой и густой шапкой черных волос.
Давненько он не бывал в родных краях – с тех самых пор, как совершил преступление. Несколько лет подряд тануки старательно обходил стороной эти земли, но в последнее время