Усталый и злой, после очередной незадавшейся смены, я пришел домой и не видящими глазами уставился в окно на меняющиеся пейзажи не по-земному разнообразной природы.
Есть не хотелось. Спать не хотелось. И самое страшное заключалось в том, что я, просто-напросто, перестал хотеть то, без чего не только в моем отделе, но и на всем белом свете делать, мне, было нечего. Мне не хотелось жить.
* * *
Я стою перед пустой рамой. Ради нее одной я прихожу сюда, в музей искусств по вторникам так рано, как получится, буквально, с первым астробасом по расписанию. Он делает кольцо в космопорту, откуда можно попасть в музеи других галактик. Но меня интересует лишь один из них – этот.
У этой рамы мне хочется побыть одному. На это можно рассчитывать, если придти к открытию музея. Зуд бессмысленной траты времени на то, без чего, с общепринятой точки зрения, обойтись нельзя, в это время дня еще не проявляет себя во всей своей беспомощной полноте. Это случится немного позже, когда автобусы начнут подвозить ко входу толпы туристов, горящих желанием вычеркнуть из списка достопримечательностей, рекомендованных для гостей города, еще и этот музей.
Но сейчас для туристов еще слишком рано, и никто не мешает мне заниматься тем, ради чего я прихожу сюда каждый раз: вспомнить о будущем, которое затерялось в прошлом так, что и крохотной тропинки к нему не сыскать. Я веду странную беседу с тем, что не случилось,– с прошлым, потерянном навсегда.
По профессии я, что-то вроде ластика. Есть такой в пластиковых пеналах для первоклассников. На случай, если что-то пошло не так: карандашная линия, кривой вензель, грязь от потной ладошки.Я гляжу на знакомую до последней черточки раму и спрашиваю себя, где бы я сейчас был и чтобы делал, если бы Шеннон пришла в голову фантазия воспользоваться совсем другим зеркалом для моей встречи с той, которой уже нет в живых?
Судя по всему, Шеннон искренне хотела видеть рядом с собой, там по ту сторону амальгамы, нас двоих – меня и женщину, которую она называла своей подругой. Женщину, встретить которую мне так и не удалось.
Я никогда не узнаю, по какой причине для путешествия в зазеркалье не чужой для нее пары людей Шеннон выбрала то зеркало, которое было там прежде. Нет, я ничего не имел против именно такого портала в мечту, пока он был доступен для меня. Я и сейчас не имею ничего против уцелевшей от зеркала рамы, тем более что мне, в самом деле, нравится этот, безусловно, вычурный образец прикладного искусства восемнадцатого века, раму для которого позолотил безымянный французский гений.
Меня уже не удивляет, что никто из посетителей не спрашивает, а что здесь было до того, как в стильной раме прописалась нищая пустота, ведь для