Леонид брезговал подобного рода услугами, ему в принципе было неприятно, когда женщина рассматривается как сексуальный объект, даже если она сама себя так позиционировала. Он отлично знал, что нейроны, в целом центральная нервная система женского организма, не отличается от мужского. Отличия были, есть и будут, но индивидуальные, а не по половому признаку. Так с какого перепуга он должен смотреть на человека – существо разумное, тонко устроенное, – как на силиконовую вагину? В случае же с проститутками добавлялись знания из курса дерматовенерологии, что умножало влечение к подобным особям на ноль.
В раздумьях, как бы деликатней отделаться от нежданного внимания со стороны феи, если абстрагироваться от ситуации, весьма красивой девушки, Леонид нарезал торт, поставил приборы на стол и сделал себе чай. Кофе проигнорировал, несмотря на оглушительный запах, помнил про план проспать половину дня.
– Как вас зовут? – спросила гостья.
– Чаще Лёвой, – Леонид избежал полного имени, формализм показался неуместным.
– Вы художник, да? – пролепетала гостья.
Леонид непонимающе глянул на неё сквозь лучи утреннего солнца, льющиеся из окон. Волосы собраны наверх в нарочито небрежный пучок. Лёгкое шёлковое платье-пончо с V-образным вырезом и капелькой на тонюсенькой цепочке придавало флёр невинности облику. Настоящая фея, сказочная, того и гляди взмахнёт волшебной палочкой и испарится.
– Картины, – показала взглядом за спину Леонида.
На стене ровными рядами висели… хорошо, он был готов назвать сии картины произведения искусства по той простой причине, что вообще ничего не понимал в оном. Знания, что Ван Гог отрезал себе мочку уха, не в счёт. Наверняка Лёка постаралась, создала уют для брата, если абстракционизм в принципе способен на подобное. Любые, самые простенькие пейзажи Леонида порадовали бы больше, когда бы он их заметил, конечно.
На самом деле у Одина Леонида Борисовича была целая коллекция картин, он настолько ею дорожил, что привёз увесистую папку с собой, не доверил транспортной компании, тем более в текущей мировой ситуации. Рисунки его пациентов, мальчики и девочки рисовали красками или карандашами, в некоторых угадывались предметы, иногда это были откровенные каляки-маляки, но каждое такое творение Леонид считал неимоверной ценностью – свидетельством, что не зря коптит небо.
Естественно, ничем подобным он с залётной феей делиться не собирался. Предпочитал помалкивать кем работает и где, привычка, вынесенная им ещё с детства. Бабушка, дедушка, родители, всё окружение при переезде никогда не говорили, что трудятся врачами, иначе начинался неиссякаемый поток страждущих с болячками, не относящимися к их специализациям, иногда несли кошек или вовсе