Следовало что-то сделать, а что именно, он решительно не знал.
О таких вещах он читал в детективах или видел в кино, когда по вечерам мирно засыпал под какой-нибудь сериальчик.
Мало того что рядом с больным никого не было, так еще и капельница пропала! И медицинский пакет с физраствором он нашел в мусорном ведре в ординаторской.
Час от часу не легче.
Всей своей железобетонной докторской сущностью Шумаков сопротивлялся мысли, что пациента могли… могли…
Он даже додумать до конца никак не мог.
Он сунул руку в карман хирургической робы, нащупал там пакет с жидкостью и заставил себя додумать.
Его пациента не могли убить. Это ерунда какая-то.
Или могли, и это не ерунда?..
– Чтой-то вы говорите, Дмитрий Антонович?
Он задумчиво посмотрел на санитарку и вышел.
Милицию вызывать? ФСБ, ЦРУ, ОГПУ, МВД и Центризбирком?
Он вышел неправильно. Ему нужно было во внутренний коридор, а он попал в центральный, где на полу, как и положено коммерческому и процветающему учреждению, лежали ковровые дорожки, стояли дивной красоты фикусы и горели яркие лампы. На диване из кожзаменителя сидела молодая дамочка, стискивая на коленях крохотную красную сумочку, а рядом с ней высился незамысловатый молодой человек в пальто до полу.
Шумаков выскочил прямо на них и замер. Они тоже воззрились на него.
Отступать было некуда.
В кармане трепыхнулся медицинский пакетик.
На елке, стоявшей в углу, звякнул колокольчик.
Ангел пролетел, подумал Шумаков. Кажется, так говорят, когда колокольчик звякает.
– Доктор, здравствуйте, – энергично начал молодой человек, вынимая руки из карманов и несколько театрально касаясь дамочкиного плеча. – Ну, как наши дела?
Шумаков постоял в отдалении, а потом пошел к ним. Он шел мимо поста, и Галя, которая дежурила сегодня, даже голову от бумаг не подняла.
Они не могут, подумал Шумаков про весь мир. Они не могут, только я один могу!
Он шел прямо на них и не знал, что будет делать, когда дойдет.
Сколько раз это было. Сколько раз он говорил себе, что больше ни за что и никогда. Сколько раз все начиналось сначала.
Он подошел и остановился.
– Что наш дорогой Петр Елизарович? Мы можем рассчитывать, что Новый год будем встречать всей семьей?
Дамочка посмотрела Шумакову в лицо и спросила совершенно спокойно:
– Дед умер?
Шумаков кивнул.
– Сегодня?
Он опять кивнул.
– Около двух, – не спросила, а констатировала она. – Я поняла.
Молодой человек зажал в зубах какой-то очередной бодрый вопрос и уставился на дамочку.
– Катя, – пробормотал он, так и не прожевав как следует вопрос, – что ты… что такое? А вы?!
Что вы такое говорите?! Утром нам сказали, что все в порядке!
– А в два часа он умер, – жестко, жестче, чем нужно, сказал Шумаков и глянул на Катю.
Что именно она поняла? И как?
– Наш дорогой… он не мог…