Бонасье серьезно обдумал то, что ему сказали.
– Но, господин комиссар, – заговорил он с полным хладнокровием, – поверьте, что я более чем кто-либо знаю и ценю все достоинства его несравненного высокопреосвященства, который оказывает нам честь управлять нами.
– Неужели? – недоверчиво спросил комиссар. – А если это действительно так, то как же вы попали в Бастилию?
– Как или, вернее, за что я нахожусь здесь – вот этого я никак не могу сказать вам, ибо мне это и самому неизвестно. Но уж наверное, не за поступки, которые могли бы быть неугодны господину кардиналу.
– Но вы должны были совершить какое-нибудь преступление, раз вас обвиняют в государственной измене.
– В государственной измене? – в ужасе вскричал Бонасье. – В государственной измене?.. Да как же несчастный галантерейщик, который не терпит гугенотов и ненавидит испанцев, может быть обвинен в государственной измене? Вы сами подумайте, господин комиссар! Ведь это же совершенно немыслимо!
– Господин Бонасье… – произнес комиссар, глядя на обвиняемого так, словно его маленькие глазки обладали способностью читать в глубине сердец. – Господин Бонасье, у вас есть жена?
– Да, сударь, – с дрожью ответил галантерейщик, чувствуя, что вот именно сейчас начнутся осложнения. – У меня… у меня была жена.
– Как это – была? Куда же вы ее дели, если она у вас была?
– Ее похитили у меня, сударь.
– Похитили? – переспросил комиссар. – Вот как!
Бонасье по этому «вот как!» понял, что дело его все больше запутывается.
– Итак, ее похитили, – продолжал комиссар. – Ну а знаете ли вы, кто именно ее похитил?
– Мне кажется, что знаю.
– Кто же это?
– Заметьте, господин комиссар, что я ничего не утверждаю. Я только подозреваю.
– Кого же вы подозреваете? Ну, откровенно.
Господин Бонасье растерялся: следовало ли ему во всем отпираться или все выложить начистоту? Если он станет отрицать все, могут предположить, что он знает слишком много и не смеет в этом признаться. Сознаваясь, он докажет свою добрую волю. Он решил поэтому сказать все.
– Я подозреваю мужчину высокого роста, черноволосого, смуглого, важного на вид, похожего на знатного вельможу. Он несколько раз следовал за нами, как мне показалось, когда я поджидал жену у выхода из Лувра и отводил ее домой.
Комиссар как будто несколько встревожился.
– А имя его? – спросил он.
– О, имени его я не знаю. Но если бы мне пришлось встретиться с ним, я сразу узнал бы его даже среди тысячи других, ручаюсь вам.
Комиссар нахмурился.
– Вы говорите, что узнали бы его среди тысячи других? – переспросил он.
– Я