– Ну их ко всем чертям.
– Ты прямо как папа ругаешься, – чуть-чуть повеселел ребенок.
– В больнице медсестры говорят между собой о пациентах, о болезнях: наверное, ты что-то неправильно понял. Ну их ко всем чертям.
– Сеньора, вам пора…
– Да-да… – Она наклонилась к сыну и попыталась его поцеловать, но помешала маска.
– Сеньора…
– Не падай духом, малыш.
– А как же папа?
– Папа придет, когда проснешься.
– А что ты плачешь?
– Кто, я? Соринка в глаз попала.
– Сеньора…
– Да-да… – слишком резко, почти обиженно ответила она.
– Простите, но вам…
– Да слышу, слышу! – Она встала, бессмысленно пытаясь улыбнуться сквозь хирургическую маску. Подмигнула сыну и сказала, ты самый храбрый мальчик на свете. Когда проснешься, мы с тобой сфотографируемся.
– Вместе с папой.
– Да, вместе с папой. Пока, мой хороший.
И послала ему воздушный поцелуй. Тут ребенок впервые улыбнулся, словно поймал на лету поцелуй матери.
– Пока, мама, – сказал храбрый мальчик.
Она отступила на пару шагов, не оборачиваясь, и прошептала, всего часок, мой родной.
Сын не ответил, потому что загляделся на медсестру и не услышал.
– Мама сказала, что через час я проснусь.
– Отлично, чемпион: через час мы тебя разбудим. Так врачу и скажу.
– А разве не ты мне будешь делать операцию?
– Нет, я буду тут, рядом с тобой.
– А если я умру?
– Так не бывает. Такие красавчики не умирают.
А я услышала, как кто-то рядом произнес странную фразу, которая врезалась мне в память, хотя я ничего не поняла.
– Какую?
– Это было что-то вроде Ist dies etwa der Tod?[20]
– Твой сын говорил по-немецки? Или ты сама?..
– Нет, что ты! Наверное, медсестра. Ты знаешь, что это за слова?
– Не знаю, – солгал Измаил.
– А мой малыш ответил медсестре, что он хочет быть не красивым, а живым. И тут его увезли в операционную. Бедняжечку…
Она умолкла. Тарахтящих мотоциклов поблизости не было, но оба молчали.
– Когда это произошло?
– Пять лет и три месяца назад.
– А тут… – Измаил мотнул головой в сторону подъезда, где жила Лео.
– Это мое прибежище, там столько фотографий… Никому этого не понять.
– Я пойму.
– Лучше не надо.
– Как скажешь.
– Иногда я виню себя за то, что до сих пор жива.
– Да ты что. Не думай так.
– Да-да.
– Но теперь мы встретили друг друга. Ты приходишь ко мне, и…
– И что? Я себя чувствую еще более виноватой.
– Но так невозможно…
– Я держусь. А когда возвращаюсь домой, беседую с ними обоими. Если бы кто-нибудь меня увидел, решил бы, что я с ума сошла.
– Почему ты не обратишься за помощью?
– К кому?
– К врачу. Психиатру, психологу, кому-то в этом роде.
Тут они надолго